Но сейчас Селия доказала ему, что полностью отвечает всем его представлениям. Никогда и никто не вызывал в нем такого страстного желания. Когда она, оседлав его, с пылающими страстью глазами впустила его в себя, он едва не обезумел. От нее. И даже осмелился подумать, что теперь все пойдет по-другому.

Снова она принадлежала ему и только ему. Мыслей не было вовсе, только чувства, первобытные, буйные.

И вот теперь он жалел только об одном — что она не обратилась в бегство. Не оттолкнула его, не сбежала так далеко, чтобы никогда больше не встретиться. Потому что стоило им встретиться, как все происходило само собой, стихийно, как ураган, и столь же разрушительно. Они погубят друг друга, если не смогут держаться порознь.

Секреты. Да. Она совершенно права. Между ними слишком много секретов. И с этим ничего никогда нельзя будет поделать.

Джон поднял голову и потянулся за бумагами, разбросанными по столу. Маркус прислал их с курьером вчера, пока Селия спала. Похоже, что возникли новые сложности, и Маркусу требовалось присутствие Джона. Что-то настораживало в окружении Дарнли, помимо драк и попоек.

Новые секреты.

Со стороны кровати донесся звук, и, подняв глаза, Джон увидел, что Селия пошевелилась. Медленно вытянулась на простынях, одеяло сдвинулось ниже, открыв ямочки на ягодицах, которые он недавно целовал. Джон с усилием оторвал от них взгляд и перевел глаза на ее лицо, обращенное к нему в профиль.

Ее губы тронула улыбка, по-детски открытая. Она выглядела такой счастливой и невинной, что он уже готов был подойти к ней, лечь рядом и, забыв обо всем на свете, покрыть ее поцелуями.

Но вот она окончательно проснулась и все вспомнила. Улыбка исчезла, она слегка нахмурилась, распахнула глаза, перевернулась на спину и поймала его взгляд. И тут же резко села, дернула на себя простыню и прикрылась до подбородка.

Джон, подавив острое разочарование, сухо улыбнулся.

— Добрый день, Селия, — произнес он.

Быстрым нервным движением она провела языком по губам, отчего в паху у него все запылало огнем. Она отбросила назад водопад черных волос и знакомым упрямым движением вскинула подбородок. Снова она облачалась в свои доспехи.

— Значит, все было на самом деле, — тихо произнесла она.

— Если угодно, можешь притвориться, что это был сон, — ответил Джон спокойно и холодно, как ни болело при этом его сердце. Он вовсе не хотел, чтобы она считала это сном! Хотел, чтобы она помнила каждый миг, каждое прикосновение и поцелуй так же ясно, как помнил он. Чтобы она желала его с такой же страстью, с какой желал ее он.

— Я в последнее время разучилась притворяться, — сказала она.

— Как угодно. И можешь не прятаться под простыней, я же не голодный волк, готовый проглотить тебя целиком.

— Нет, потому что сейчас волк сыт. И я не прячусь, — огрызнулась она. И добавила уже мягче, словно обращаясь к себе: — Это уже не нужно.

При этих словах Джон невольно посмотрел на ее поврежденное плечо и вспомнил, как в ее глазах мелькнул страх, когда он прижал ее к кровати. И только когда они поменялись местами, этот страх исчез. Как ему хотелось подойти к ней, схватить в объятия, прижать к груди и не отпускать, пока она не забудет, не выкинет из своей жизни всех, кроме него.

Он не сумел защитить Селию от мужа-подонка. Но должен защитить ее сейчас.

И Джон заставил себя остаться на месте и, сжимая кулаки, смотрел, как она тянется за упавшей на пол скомканной сорочкой, как надевает ее на себя. Мелькнула ее нагая грудь, и вот Селия снова уже одета.

Она приблизилась к столу, взяла кувшин с элем, не глядя на него, наполнила кружку и сделала несколько глотков. Джон старался не смотреть, как мягко двигается ее горло при глотании, как тонкие пальчики обхватывают кружку. Не вспоминать, что она делала этими пальчиками в постели.

— Что это? — Она указала кружкой на письмо.

— Послание от Маркуса, — ответил Джон, сосредотачиваясь на бумагах. — Кажется, там у них трудности.

Селия усмехнулась и снова отпила эль:

— Почему-то это ничуть не удивляет. Необходима наша помощь?

— И безотлагательно. Как только ты достаточно окрепнешь, чтобы ехать дальше. Я не хочу, чтобы ты снова заболела.

Она пожала плечами и снова наполнила кружку:

— Это была всего лишь простуда. У меня хватит сил выехать хоть сейчас.

— Селия… — предостерегающе начал он.

— Я говорю, что готова ехать, — оборвала она его.

Недосказанные слова повисли в воздухе. Джон отлично ее понял — она не хотела дольше оставаться здесь с ним вдвоем. Наверное, это было естественно, но Джон внезапно рассердился. Ему захотелось, чтобы она передумала.

— Я пошлю за экипажем для тебя. — Он резко встал и отошел от стола. И от нее.

— Это только лишние проволочки, ты сам знаешь. Я прекрасно поеду верхом.

— Нет. Селия!

Она повернулась к нему лицом, ее глаза вспыхнули.

— Ты что, после этой ночи сомневаешься в моих силах?

Он скрестил руки на груди, сжал зубы. Их взгляды встретились, и воздух вокруг словно заискрился. Селия отвернулась первой, опустила плечи.

— Приготовь лошадей, пока я одеваюсь, — сказала она тихо и очень спокойно.

Ему не хотелось уходить, окончив разговор на такой ноте, когда столько осталось недосказанного. Такого, что, может быть, никогда нельзя будет сказать. Но ее спокойствие удержало его. Селия выглядела так, словно тронь он ее, и она сломается. Ничего, он подождет благоприятного момента. За последние годы он научился терпению.

— Ладно, — проговорил Джон, вышел из комнаты и тихо затворил за собой дверь, в то время как хотелось оглушительно хлопнуть ею.

Или схватить Селию в охапку, закрыть ей рот поцелуем, сорвать с нее сорочку и снова повторить все то, что было между ними ночью.

Глядя на свое отражение в окне, Селия воткнула гребешки в закрученные на макушке косы и отметила про себя, что выглядела изможденной и бледной как привидение.

Она туже затянула волосы и задумалась о возложенном на нее поручении. Сегодня утром она была сама не своя, теперь надо снова стать собой.

Она покосилась через плечо на смятую постель. Совсем недавно на этих скомканных простынях она чувствовала себя свободной и раскрепощенной. Все, что она так долго таила в себе, вырвалось на волю. Благодаря Джону! Его поцелуи, прикосновения всегда высвобождали в ней нечто, чего она сама толком не понимала. И наслаждение, которое она испытывала от этой первозданной свободы, не поддавалось описанию.

Сейчас ей хотелось выть от злости и разочарования. Когда она пробудилась от восхитительного сна и увидела отстраненное настороженное выражение его глаз, ей захотелось броситься на него. Ударить по лицу, расцарапать кожу, чтобы только он как-то откликнулся, дал понять, что ее ласки произвели на него впечатление. И она, несмотря ни на что, по-прежнему желанна.