– Да кому они нужны?! Тут такой тропический ливень, – пацан просто захлебывался ликованием.

– Да вообще не тропический! Ледяной какой-то…

– Что ты на него наговариваешь? Он хороший! Куда ты вообще? Мы все равно уже мокрые!

– Я за тебя отвечаю. Где Дашины тапочки?

Она уже чуть не плакала, пытаясь одновременно запихать в сумку мокрые полотенца и отыскать взглядом тапочки.

– Они под вторым лежаком справа, – подсказала я, для верности указав рукой, потому что девушка уже была близка к истерике. Наверное, кто-то нечаянно запнул туда маленькие тапочки, когда убегал с пляжа…

Она посмотрела на меня, но, кажется, ни слова не поняла. Зато жизнерадостный толстячок с гиканьем сгонял за тапочками сестренки и просиял:

– Мокрые насквозь!

– Как и мы, – усмехнулся Ромка и клацнул зубами.

К его губам все еще не вернулся живой цвет, и я принялась энергично растирать ему спину и плечи. Он смущенно рассмеялся:

– Да ладно тебе… Не помру!

Это действительно не имело смысла, ведь мои руки оказались холоднее его кожи. Ромка повернулся, перехватил их и подышал на мои пальцы:

– Сама окоченела.

Он посмотрел исподлобья мне в глаза, и взгляд его показался мне умоляющим, почти щенячьим. Но как ни любила я собак, Ромку мне не хотелось погладить. И уж совсем не хотелось, чтобы он прижал меня, пытаясь согреться вместе… Наверняка я оттолкнула бы его. Или вывернулась… К тому, чтобы сделать шаг навстречу, не только ему, любому человеку, я была еще не готова. И Ромка почувствовал это.

– Может, пойдем? – предложил он, проводив взглядом стонущего мальчишку, который ковылял за девушкой и сестрой. – Сильнее уже не промокнем.

– Да уж… Это просто невозможно.

Я натянула шорты и топик, похожий на жалкую тряпочку, которую пришлось сначала выжать как следует. В этот момент я напомнила себе ослика Иа-Иа, разглядывающего лопнувший шарик. Только мне было смешно, а не горько.

– А наши телефоны?! – спохватилась я, когда мы уже направились к Гераклу, бесстрастно взирающему на людскую возню.

К счастью, красавчик никуда не смылся с нашими гаджетами, он укрылся с какой-то белокожей девицей, явно из отдыхающих, в крошечном сарае, больше похожем на шкаф. Там можно было стоять, только прижавшись друг к другу, что их обоих явно устраивало. Мы отвлекли их, забрав телефоны, и я обнаружила два пропущенных звонка от Артура.

Но Ромка отговорил меня перезванивать под дождем, ведь мой телефон не был водонепроницаемым. Он спрятал его в простенькую борсетку, висевшую на поясе, и мы побежали босиком по рекам, в которые превратились улицы Евпатории. Это было как возвращение в детство, когда мы с девчонками прыгали по лужам, покрытым крупными пузырями. Они беззвучно лопались, а мы хохотали на весь двор. Тогда у меня было полно друзей… Куда они делись потом?

Ромка тоже развеселился, изображая маленький катерок. И мне показалось: он даже испытал облегчение из-за того, что я не сделала движения навстречу, когда его тело проявило слабость и потянулось к моему. Быть друзьями куда легче и приятнее…

* * *

Уже в момент, когда Артур закрывал Викину калитку, его мысль лихорадочно заработала: если Пашка ушел к другой женщине, почему об этом не знает его брат? Обычно такие вещи как раз с братом и обсуждают… Или нет? Артур был единственным ребенком в семье, ему не с кем было делиться мальчишескими секретами. А мужскими он не обзавелся, ведь так и не был женат.

Если же Юрию все было известно, почему вчера он не сказал об этом ему? Развод меняет всю картину. А существование другой женщины полностью объясняет Пашкино исчезновение. Наверняка он просто ушел к ней и увяз в медовом месяце…

«Ушел или уехал?» Логов взглянул на часы: дню еще тянуться и тянуться. И это хорошо. Надо было найти Сашку и сгонять в симферопольский аэропорт, чтобы проверить – не было ли Павла Колесниченко в списках пассажиров? Если он куда и улетел, то, скорее всего, в Москву, где у него остался отец, может быть, еще была жива бабушка. Артур помнил ее смутно: что-то заносили ей вместе с пацанами, но где она жила? Он дернул бровями, отгоняя озабоченность, которая того не стоила: «Найду. Подумаешь, проблема!»

Почему Сашка не брала трубку, беспокоило его куда больше. Он позвонил ей, как только вышел от Вики, потом снова набрал ее номер, когда на город обрушился ливень – холодный и злой, совсем не южный. Ему увиделось, как Сашка мокнет, спрятавшись под деревом, которое совсем не спасало, и губешки ее дрожат от холода. Разве она додумается взять с собой зонтик? Они же в Крыму! Здесь априори должно быть тепло и солнечно. И где это все?

Сам он сидел в машине, готовый в любой момент помчаться на выручку, только неизвестно было, где ее искать. Хорошо, если Сашка до сих пор в музее, но тогда почему не отвечает? Может, отключила звук на время экскурсии? Артур припомнил, в каком часу она отправилась в музей: любая экскурсия уже должна была завершиться… Может, стоит на крыльце и не слышит звонка из-за шума дождя? Есть там какой-то козырек? Он завел двигатель, но тут вспомнил, что улица, на которой находится музей, пешеходная. И лучше Сашке оставаться в укрытии, чем бежать до машины, ведь зонта у него с собой тоже не было.

В аэропорт одному ехать не хотелось, ведь беспокойство за Сашку все равно помешало бы ему рассуждать здраво. Артур решил, что больше не отпустит ее одну, только скажет не так, а предложит в будущем не разделяться. На то они и напарники, чтобы проводить расследование вместе.

Поразмыслив, он набрал номер Юрия:

– Ты где?

– Кукую возле городской администрации, – отозвался тот.

– Я сейчас подъеду. Есть разговор.

– Давай, – откликнулся Юра как-то вяло.

То ли дождь на него так действовал, то ли он ожидал, что московский сыщик вернет домой его брата тем же вечером, и не мог скрыть разочарования.

«Пора понять, что я не волшебник», – Артур медленно поплыл по улице, выходящей на площадь. Дождь окутал его машину тягучими струями, он почувствовал себя как в аквариуме и забеспокоился о своих рыбках, которых поручил соседке. Вроде все ей рассказал, но мало ли… Артур набрал камешков для их стеклянного дома, когда они с Сашкой простились с Оксаной. Пакет лежал в багажнике – Логов уже несколько раз встряхивал его, прислушиваясь к шуршанию и постукиванию.

«Рыбешки будут рады, – думал он. – Может, они умеют считывать истории с узоров на камешках? Море хранит их множество».

Его собственная