нежнее перехватил мой затылок, сам задавая мне нужную ему глубину. Я округлила горло, делая себя повместительнее и попыталась расслабиться, но Симон был такой голодный и страстный, будто двадцать минут назад не получил свою порцию «сладенького».

С напряженным рычанием мужчина все также сжимал мои бедра и вторгался в меня так неистово, словно я не была живым существом. Но мне это нравилось. Еще никогда у меня не было такого горячего и животного секса. Симон словно с цепи сорвался.

Оба мужчины терзали меня по-своему, и я получала двойное удовольствие, так как Леон подогревал меня своими искусительными речами.

– Да, Конфетка, – сквозь зубы говорил он. – У тебя такой влажный и горячий ротик. Ты словно создана для меня. Маленькая развратница. Ты ведь будешь только моей?

Я удивленно моргнула и тут же поперхнулась, не рассчитав дыхание.

Выпустив плоть изо рта, я застонала от еще более грубых проникновений Симона. Я уже была на пределе, а низ живота стянуло от подступающего наслаждения. Но тут бедра Симона задрожали, и он застыл во мне.

– Еще, пожалуйста, – жалобно застонала я. – Еще!

Одним рывком Леон притянул меня к себе на колени, поднял за талию и усадил на свою плоть, а затем принялся в таком же грубом и быстром ритме доводить меня до безумия.

В тот же момент Симон сел сзади, потянул меня за волосы к себе и впился в мою шею.

Я хрипло вскрикнула. Положение моего тела изменилось и теперь все толчки Леона отдавались мне прямо в живот, причиняя небольшую интимную боль. Каждый толчок вырывал из меня крик, и я успевала только сделать вдох, пока две мужчин эмоционально рвали меня как добычу.

Симон лапал меня широкими ладонями за грудь, хватал за беззащитные вершинки, тянул из меня все соки, пока Леон яростно пользовал, приближая меня к долгожданному пику наслаждения.

Вскрикнув в последний раз протяжно и надрывно, я захныкала от такой незабываемой разрядки, изорвавшей мое тело в клочья. Леон замер, получая свою порцию удовольствия, до предела войдя в меня.

– Тише, Рассвета, – ласково проговорил Симон. – Сейчас он тебя отпустит. Тебе больно?

Не думала, что Симон спросит такое.

Я лишь обессиленно мотнула головой, полностью обмякнув в руках моих мужчин.

Если я не посплю как минимум часик, то я – не жилец.

Леон осторожно вышел из меня, и оба партнера уложили меня кровать, словно только сейчас осознав свою грубость.

– Конфетка, тебе больно? – на этот раз спросил Леон. – Скажи правду? Мы были с тобой слишком жесткими?

– Дайте мне один час, – сонно проговорила я, пытаясь укрыться одеялом. – А потом снова делайте что хотите.

В следующую секунду я уже провалилась в сон.

– Как ты мог так с ней обойтись? – негодовал Симон, подтыкая одеялом обнаженную спящую девушку. – Ты ведь должен был все контролировать!

– Я не знаю, – виновато проворчал Леон. – Мне просто голову снесло. Думаешь, ей было больно?

– Конечно было! – сердился Симон. – Нужно же было быть таким грубияном!

– А сам ты как будто не был! – Леон перешел на шепот. – Пойдем в гостиной поговорим. Пусть Конфетка и вправду поспит.

Он убавил свет и вышел вслед за другом в гостиную.

— Я думаю, Рассвете нужно отдохнуть, — Симон с рассеялся на широком диване. — Не будем её будить до утра.

Впервые в жизни Симон задумался об интересах девушки ночью. Он, конечно, всегда вел себя с ними обходительно и заботливо, но, когда ему от страсти сносило крышу, он обычно напрочь забывал, что перед ним живое существо. Все его желания были сконцентрированы на грубых ласках и множественном удовлетворении себя.

Естественно, партнёрши тоже получали удовольствие, но это было скорее чем-то сопутствующим. Симон не ставил себе таких целей, потому что в этот момент его желания вытесняли все на свете.

Сейчас же, когда он увидел жалобное выражение лица у Рассветы, его как холодной водой окатило. И ему даже в голову не могло прийти, что Рассвета хныкала от удовольствия. Он был уверен, что сегодня они перешли границы.

Но в такой осознанной заботе за Рассвету все же крылось не только беспокойство. Симон ловил себя на мысли, что жутко ревнует девушку к Леону.

Такого с ним еще не было. Если Леон никогда не был сторонником мжм секса, и его занесло на эти рельсы чисто случайно — чтобы забыть бывшую, то для Симона это всю жизнь было неотъемлемой частью отношений. Его заводила ревность к девушке, когда он делил ее с другом.

В этот момент страсть переполняла мужчину, и он испытывал самые яркие эмоции. Сейчас же эти отношения начинали его жутко злить. Причем злить не только в моменты страсти, но и в обыденной жизни тоже.

Очень странно!

Уж насколько Симону запала в душу Искра, но даже ее он не ревновал ни в постели, ни в жизни.

Рассвета же доводила его до состояния трясучки. Ему хотелось забрать эту девочку к себе на колени, сжимать в объятьях, целовать во всех людных, а тем более безлюдных местах. Он хотел, чтобы эта девочка принадлежала ему одному и доказывать это все вокруг. А вместо этого он был вынужден глядеть, как она нежится в объятьях Леона.

От этой злости Симону хотелось навалять другу как следует. Тоже впервые в жизни.

Что ж за девчонка такая!

— Слушай, — хмуро обратился он к Леону. — Думаю, надо предложить Рассвете определиться с нами. Это до добра не доведет.

Леон лишь согласно кивнул.

Его тоже не устраивало такое положение вещей. Он в принципе был моногамным однолюбом и даже не надеялся, ещё какая-то девушка сможет его зацепить, а тем более расшевелить.

Он все ещё не считал, что любит Конфетку и обусловливал это конкуренцией с другом. Бесспорно, Конфетка — девушка красивая, страстная, живая, веселая. От нее было невозможно оторвать взгляд, настолько она была притягательная.

Леон бы гордился такой девушкой, выходя на люди. Растворялся бы в ней во время секса и заигрываний. Но мог бы он с ней о чем-то поговорить? Леон все больше склонялся к тому, что Рассвета была бы его украшением и скорее игрушкой, чем человеком, к которому его тянет душой.

Но он не может ее упустить. Что-то внутри него уже прикипело в этой озорной девчонке. Она все время была у него в мыслях. С ней он начал испытывать