Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот же скотина, – прогнусавила Маня. – Ничего, мы его сейчас.
Она неповоротливо закачалась, тяжело поворачиваясь в поисках чего-нибудь тяжелого.
– Не надо. Он сам уйдет. Не гоните его, – торопливо сказала Настя, ощущая внутри непонятную тоску. – Вы его придержите, чтобы в подъезд не зашел.
– Придержу, – охотно согласилась Маня и, с трудом нащупав огромными брезентовыми рукавицами поводок, торжественно потрясла им, словно трофеем. – Иди.
Настя скользнула в подъезд, оставляя за дверью бессмысленную суету неправильно начавшегося утра и свои переживания по поводу обретения и потери. Квартира встретила ее теплом и одиночеством. Серые утренние тени лежали на стенах. Было тихо. Увитая мишурой елка в углу смотрелась чужеродно.
– Напиться, что ли? – сказала она вслух.
И вдруг накатило бессмысленное сожаление, что не пересилила себя, не прикоснулась к жирафу. Не почувствовала, каково это – погладить пятнистую шкуру животного из страны, в которой она, возможно, никогда не побывает. Теперь навсегда, до самой смерти это упущенное будет ранить, как горошина под перинами у принцессы, когда спать можно, но болит все тело.
В дверь замолотили чем-то тяжелым и мягким, но, разглядев звонок, вдавили что есть дури кнопку, от чего он забился в истеричном щебете.
– Кто там? – спросила Настя, но с той стороны что-то шумело, и приглушенный голос было не разобрать.
Открытую дверь тут же выбило из рук и долбануло о стену от прыжка чего-то рыжего, ломанувшегося в квартиру.
– Стоять! – придушенно взвизгнуло что-то со стороны лифта, и на порог выкатилась Маня, грозно потрясая оборванным поводком.
Настя отскочила в сторону, и вовремя: бомжиха смогла затормозить только через пару шагов и начала медлительный, как разворот орбитальной станции, процесс поворота к хозяйке квартиры.
– Что случилось? – спросила Настя, краем уха ловя неприятные шорохи в комнате.
– Перегрыз веревку, засранец. – Маня возмущенно засопела. – За новой пришла. Дашь?
– Конечно, сейчас, – кивнула она, пытаясь сообразить, чем можно заменить поводок. Веревок в доме не было. Разве что приспособить ремень от сумки.
В комнате что-то шумно грохнуло, посыпалось, задребезжало. Настя бросилась туда и растерянно замерла на пороге. Веселым рыжим вихрем метался по квартире Жираф, раззявив от счастливого избытка сил пасть с ярко-розовым свесившимся набок языком, сметая все на своем пути.
Книги, ежедневник, лампа, распечатка в двести страниц, кофейная чашка и плед уже пали жертвой скачущего стихийного бедствия, разметавшись по полу в живописном беспорядке. Последним трофеем стала елка, подрубленная мощным рывком за тонкую нить гирлянды и теперь медленно заваливающаяся набок.
– Ааааа! – завопила Маня и бросилась спасать новогоднюю пизанскую башню.
Ее бросок оказался неудачен. Бильярдным шариком, отрикошетив от попавшегося на пути стола, Маня, падая, приняла в объятия елку и вместе с ней под звон лопающихся игрушек рухнула на пол, плюща ее своим телом. Пес пришел в восторг от произошедшего и с энтузиазмом принялся терзать гирлянду, порыкивая и, по всем правилам обработки дичи, с остервенением мотая головой.
Маня изловчилась, поймала пса за ошейник и подтянула к себе. Платочная амбразура от падения сдвинулась, и теперь Маня, не смея пошевелиться, испуганно и одноглазо косила на Настю. Жираф елозил, пытаясь вывернуться, но бомжиха держала крепко.
– Отлично, – сказала Настя. Прокашлялась, возвращая в голос взрослость: – А теперь подите вон.
– Уже уходим, – бомжиха торопливо завозилась. Шарики под ней хрустко и взрывчато лопались. – Не сердись на него. Тварь же Божья, не ведает, что творит.
Тварь вдруг вывернулась из ее рук и бросилась к Насте, в ловком прыжке ткнувшись холодным носом в щеку и лизнув губы.
– Фу, – Настя отпрянула, брезгливо отирая лицо тыльной стороной ладони. – Мерзость какая.
Пес радостным галопом по комнате отпраздновал удачно совершенный маневр.
– Стоять! – невнятно крикнула Маня сквозь платки, бросаясь за псом и топыря руки. – Кому сказала, стоять!
Только Жираф воспринял это как приглашение к игре и азартно запрыгал вокруг нее. Дальнейшие телодвижения Мани опрокинули два стула и одну вазу с изящным гербарием, который тут же погиб, ссыпавшись на пол. Ноутбук, поехавший по столешнице опасно накренившегося стола, Настя успела подхватить, выдирая провода и роняя зарядку. А вокруг металось, гавкало, лезло лизаться, уворачивалось, блестя глазами, рыжее четвероногое безобразие.
Изловчившись, Настя все же схватила его за ошейник и поволокла в прихожую. Пес упирался, топорщил когти, собирая в гармошку коврик. На помощь подоспела Маня, уперлась обеими руками в рыжий зад Жирафа и выкатилась с ним за порог.
Настя захлопнула входную дверь и, привалившись к ней, сползла вниз. Сил не было. До новогоднего вечера еще далеко, а ее уже тошнит от одного упоминания праздника. Вот все люди как люди, а у нее вечно что-то на пустом месте случается. Даже подаренного жирафа и то украли.
Она поднялась и, опираясь на стену рукой, раненым солдатом побрела на поле брани. Живописный разгром в квартире был настолько ужасен, что она чуть не расплакалась. Елка тушкой растерзанного чудовища лежала посреди комнаты, ободранная и недоумевающая. Куски мишуры, равномерно рассредоточенные по всему полу, ненавязчиво утверждали, что праздник закончился.
– С Новым годом, Анастасия Сергеевна, – громко и с чувством сказала Настя. – Вот и отпраздновали.
Упала на диван и натянула на голову плед. Делать ничего не хотелось. Ну и пусть елка лежит на полу. Вот такое у нее креативное осмысление украшения комнаты.
В дверь осторожно тренькнули. Настя, ничему не удивляясь, побрела в прихожую. Мироздание сегодня было удивительно щедро на события. За дверью, на солидном удалении, словно боясь нечаянно сбить с ног, стояла Маня. Одна.
– Вот, – тихо сказала она, протягивая что-то завернутое в газету. – Подарок. Это мой, ты не подумай чего.
Настя отвернула пожелтевшие уголки бумажного комка. Новогодняя игрушка. Зеленый кувшинчик с двумя тонюсенькими ручками. Довольно неказистый, местами с облупившимся нанесением.
– Спасибо, – сказала Настя.
– Ага, – кивнула бомжиха и осторожно попятилась.
– А хотите чаю? – вдруг неожиданно для самой себя предложила она. – У меня и тортик есть.
Маня замерла. В ее глазах отразилось смятение, недоверие и отрицание. Но, не дав ей завершить мыслительный процесс, откуда-то с лестницы вывернулся жизнерадостный Жираф и, оттоптав Насте ноги, промчался в квартиру.
– Стоять! – гаркнула Маня и целеустремленно кинулась за ним.
Настя благоразумно вжалась в стену.
– Вот и славно, – сказала она, закрывая дверь.
Гости обнаружились в гостиной, занятые старинной забавой по перетягиванию каната. Канатом на этот раз служило покрывало. Оно было гобеленовым, старой закалки и потому выдержало натиск, даже не треснув. Настя тут же подарила его Жирафу, чему