— Я всегда могу сесть в свой «Локхид». У меня большой опыт по летной части. Я до войны успел хорошо поработать.

— А где ты учился?

— В Массачусетском технологическом институте. А до этого в Дартмуте.

Сара с удивлением оглядела его.

— Дядя Джон говорил, что МТИ — самый лучший институт в своем роде во всем мире.

Она произнесла это с таким видом, будто для нее самой было полнейшей неожиданностью, что нечто замечательное могло существовать и за пределами Англии.

Эд усмехнулся. Он-то уже знал о непоколебимой убежденности Сары в том, что все британское — отличное. Они уже успели поспорить по поводу этого предрассудка.

— Так оно и есть. У вас ничего подобного нет.

Сара опять с сомнением посмотрела на него.

— Подумать только, ты человек с дипломом. Совсем не похож.

Эд снова улыбнулся. И сказал совершенно серьезно:

— Голодать нам не придется, Сара. Моя семья, конечно, не так богата, как твоя, но мы вполне на уровне.

— Но ты говорил, что твой отец — профессиональный военный, а они… — Она замолчала и испытующе поглядела на него. — Твой отец ведь не тот четырехзвездный генерал из Дорчестера?

— Нет. Но он тоже четырехзвездный генерал.

Она бросила на него негодующий взгляд.

— Ты мерзкий обманщик, Эд Хардин! Бедный янки из Йерба-Висты! Я сразу поняла, что ты не простой янки, когда мы были у дворца!

— Горе мне, — сокрушенно поник головой Эд. — Я-то надеялся, что мне удалось это скрыть!

— Ты всегда знал, как нужно правильно ко мне обращаться. Американцы обычно называют меня леди Латрел. Ты с самого начала прекрасно ориентировался во всех этих вещах, в которых американцы ни черта не понимают. Откуда ты все это знаешь?

— Штука в том, что до войны мой старик служил здесь военным атташе.

Она уставилась на него.

— Здесь? В Лондоне?

— Да.

— Когда?

— С 1932 по 34-й.

— Я тогда была в Нортумберленде.

— И тебе было одиннадцать лет. Ты была глазастым, длинноногим лягушонком.

— Я тогда увлекалась верховой ездой.

— Слава богу, ты переросла это увлечение — или я похож на лошадь?

Она склонила набок голову, поджала губы и оценивающе оглядела его.

— Да нет, пожалуй, так не скажешь…

* * *

В ту ночь Эд вдруг проснулся от сознания, что Сары нет с ним в постели. Он вгляделся в темноту и увидел, что она сидит на подоконнике и смотрит в парк. Она раздвинула шторы и сидела, освещенная луной. Свет был достаточно ярким, чтобы заметить — Сара печальна, расстроена.

Вечером они ездили обедать в ресторан. Сара надела бледно-розовое платье от Скияпарелли, которое выбрал Эд. Как на грех, в ресторане они встретили Сариных знакомых, те подошли к их столику и спросили про Джайлза. Одна из женщин, демонстративно разглядывая Эда, ехидно заметила: «Очень мило с твоей стороны, Сара, развлекать наших американских союзников. Я уверена, Джайлз одобрил бы тебя. Будешь писать, передавай ему мой привет и добавь, что я надеюсь на его скорое возвращение. Он наверняка держится молодцом. Как и ты, Сара. Ты ведь ухаживаешь за ранеными, так? Тебе это очень подходит».

Она отплыла от столика, приветственно взмахнув ручкой и оставив за собой крепкий аромат «Л'орбле», после чего настроение Сары безнадежно испортилось. Эд услыхал, как она проговорила сквозь зубы: «Стерва!»

— Подружка? — сардонически спросил Эд.

— Ничья она не подружка. Каро Модели — первостатейная сука. У нее на все наше семейство зуб, с тех пор как мой брат вырвался из ее цепких лапок и женился на другой.

Больше она ничего не сказала, но Эд чувствовал, что теперь в ее голове засела мысль о Джайлзе, которую заронила эта ничья подружка, явно навесившая им с Сарой ярлык военно-полевой парочки. Эд знал, что рано или поздно что-то в этом роде случится, и так уж им слишком долго везло, не может же идиллия длиться вечно. И вот оно случилось. Теперь Сару будет терзать чувство вины.

Так и должно было быть. Поездка в Лондон из Литл-Хеддингтона предполагала риск. Конечно, у Сары в столице немало знакомых и друзей, но наткнуться на них именно сейчас было совсем некстати. В сущности, тут нет ничего особенного; многие женщины, чьи мужья находились на фронте, встречались с американцами, но не все из них заводили романы. Во всяком случае, большинство этих женщин вели себя честно.

Но дело не только в этом. Весь город против них. Эду снова припомнился Брэндон-хаус, платье для представления ко двору, лица Сариных друзей, для которых она была женой Джайлза Латрела и которые, увидев ее в обществе американца, наверняка предположили худшее — с их точки зрения; знали бы они, каковы дела на самом деле!

Все это извлекло Джайлза Латрела из его далека, и он вновь стал между Эдом и Сарой.

Сара в глубокой задумчивости смотрела в окно, закусив губу, как всегда бессознательно делала, на чем-то сосредоточившись. Ему хотелось принять на свои плечи хотя бы часть вины, которой мучилась Сара. Но эта попытка была бы напрасной: Эд, хотя и воспитанный в совершенно иных традициях, понимал, что она не захочет разделить с ним свою вину, что считает во всем виновной только себя. Она считает себя прелюбодейкой. Она изменила мужу и скрывает это, усугубляя свою вину все новым и новым обманом. И как бы ее ни разуверяли, какие доводы ни приводили в ее оправдание, она не переменит своей точки зрения.

Эд уже не раз пытался разубедить Сару в том, что ей одной следует держать ответ.

— Сара, — говорил он, — мы оба попали в переделку, ты оставила Джайлза ради меня, ты согрешила со мной, ты возьмешь развод, чтобы соединиться со мной. Так что моя вина нисколько не меньше твоей, и я должен нести ничуть не меньшую ответственность, чем ты.

— Но тебя нельзя обвинить в прелюбодеянии. Ты ведь, в отличие от меня, не женат. Это я, я одна прелюбодейка. Это я изменила мужу, я нарушила супружескую верность. Это мне предстоит разводиться. Нет уж, Эд. Я знала, на что шла. И я должна принять всю ответственность.

Эд понимал, что так она и поступит. И не это разрывало ей сердце, а мысль о Джайлзе Латреле. А Эда мучило опасение, что эта мысль в конце концов заставит Сару отступиться от него и вернуться к мужу. Жизнь без Сары казалась ему невыносимой. Она так много дала ему, и теперь обходиться без нее стало уже немыслимым. Она была необходима ему, чтобы жить.

Эд страшился этого момента, знал, что он неотвратим, и теперь мучительно ждал, чем все кончится. Беда в том, что он сам ничего тут не может сделать. Не в его власти повлиять на ход событий. Он остался один на один со своим страхом. Он мог с готовностью согласиться на любой шаг, который решила бы сделать Сара, на все, кроме одного — ее возвращения к Джайлзу Латрелу. Она говорила, что, если не сможет соединить свою жизнь с Эдом, все равно уже никогда не будет супругой Джайлза. Но кто знает, куда заведет ее это изнуряющее чувство вины…