Их не смущало, что делать карьеру можно было, только ступая по трупам. Ибо воинский символ и истинный хозяин Вечного города, властитель дум его жителей – меч!

Стоит ли удивляться, что, застигнутый врасплох, раздробленный на отдельные части легион отнюдь не утратил воинского духа, не потерял управления.

Еще сотни лет назад, не побоявшись расчленить фалангу, римляне получили уникальную возможность маневрировать на поле боя отдельными подразделениями. Их строй не боялся ни пересеченной местности, ни ударов с флангов. Полководец мог составлять из манипул и когорт, как каменщик из кирпичей, любые построения – включая и ту же фалангу.

Командиров латиняне берегли и в первые ряды не выставляли.

Лишившиеся начальников полусотни и сотни зелотов, напротив, были сразу обезглавлены и дрались сами по себе.

Легионер, плохо выполняющий воинские упражнения, получает вместо пшеничного пайка ячменный, записано в уставе римской армии.

Даже самый захудалый копьеносец не допустит, чтобы товарищи насмехались над ним, шутили, будто он предпочитает лошадиную пищу человеческой. Абсолютно все, что положено знать и уметь солдату, легионеры знали и умели досконально. Когда десятки лет подряд одолеваешь ежедневно не менее пятнадцати миль[34]с грузом более чем в половину собственного веса, а потом или сражаешься, или разбиваешь лагерь, что тоже является нелегким физическим трудом, тогда никакие тяготы бранной карьеры не испугают, никакой враг не заставит сдаться! Если, конечно, ты доживешь до такой физической кондиции, не умрешь от перегрузки, не падешь в бою...

Посему даже вне плотного строя пара легионеров, оказывая друг другу взаимную поддержку, дралась не хуже, чем легендарная сплоченная двойка спартанских, афинских или фиванских гоплитов-фалангистов, и успешно, несмотря на усталость, противостояла трем-четырем мужественным, но плохо обученным и вооруженным «ганна'им».

Зелоты бились с безрассудной яростью, римляне – с холодным умом и расчетом. Оставив в телах и щитах сотен иудеев свой обычный боезапас – по три пилума или шесть обычных дротиков, – италийские пехотинцы обнажили мечи и ринулись врукопашную.

Спартанские гоплиты, способу боя которых пытался обучить своих повстанцев Иуда, вчетвером обороняли квадрат со стороной два локтя. Наступающий римлянин занимал такое же пространство в одиночку: его меч при размахе соприкасался со щитом соседа, перекрывая интервал. Поэтому казалось, что легионеров больше, чем на самом деле, и фронт они держали такой же широкий, как почти вдвое превосходившие их числом зелоты.

Превратив ударную колонну (сначала манипулы, после Мария – когорты) в основную тактическую единицу, потомки Ромула овладели искусством маневра и превзошли фаланги Эпаминонда и Александра. Но так как законы рукопашной схватки не изменились, римлянам было необходимо приспособить свою тактику и к сражению строем, и к ближнему единоборству.

Удалось им это превосходно.

Атакуя одновременно и плоскостью щита, и мечом, легионеры выигрывали в рукопашной схватке у зелотов! Толчком скутума италик сбивал иудея с позиции, выводил из равновесия. Затем следовал сильный, упругий бросок гладиуса вперед при коротком замахе. Римляне не фехтовали, нанося единственный смертельный удар...

Каждый латинянин проявил себя зрелым мастером своего конкретного воинского ремесла.

Легат и его штаб управляли разрозненным легионом.

Сигнальщики, музыканты, гонцы передавали команды полководца отдельным частям войска.

Трибуны, центурионы руководили группами воинов, оказавшихся под их началом.

Оставшиеся в живых велиты – наемники разных национальностей – метали камни и стрелы, стремясь не ударить в грязь лицом перед римскими хозяевами.

Ветераны резервных когорт, понесшие наименьшие потери, убивали противников мечами нового образца – более длинными и прочными, чем традиционные гладиусы ратников первой и второй боевых линий.

Иуда понял: это тот самый волшебный меч из стали[35], о котором рассказывал покойный наставник Гераклит много лет назад.

Короткий иудейский клинок не мог соперничать с ним ни длиной, ни прочностью, разлетаясь вдребезги, если скрещивался со стальным лезвием с достаточной силой.

Зелоты пожинали плоды обучения устаревшим способам боя с оружием, уже отжившим свой век.

Хрупкий железный иудейский или эллинский клинок нельзя использовать в рубке, да фалангисты в ней и не нуждаются. Боковой вспарывающий удар по короткой амплитуде, так же как и укол сверху вниз, – прямые наследники копейного боя одной рукой. Тычки начинаются от бедра и плеча. Локоть не приподнимается над плечом, чтобы не открывать правый бок, да и удар сверху не нужен: он слишком силен и наверняка придется в щит противника. Щит не разрушишь, а клинок сломается.

Законы боя коротким мечом, в локоть-полтора длиной, зародились в Малой Азии, колыбели обработки металлов и кузнечного дела. Окончательную же формулировку им дали сыны Вечного города, многие века остающиеся законодателями мод в сем тонком искусстве.

Раньше наличие железных гладиусов тоже заставляло потомков Ромула сдерживать ударяющую руку, дабы не сломать оружия. Ныне же стальные клинки позволяли им бить от души, в полную силу.

На глазах вождя Ревностных, наблюдавшего за побоищем с высокого валуна у подножия холма, его любимые бойцы один за другим покидали этот мир...

Ибо имя зелотов было – возлюбившие Бога, имя же римлянам – возлюбившие войну...

Латиняне не избежали огромных потерь и вынуждены были использовать последний резерв – десять турм тяжеловооруженной кавалерии, всего триста катафрак-тариев-клибанариев. До сего момента они обстреливали иудеев из луков. Зато теперь взялись за свои необычные копья, имеющие наконечники с обоих концов, сбились в кучу и, как окунь мальков, начали сглатывать небольшие отряды «ганна'им».

В отчаянии Иуда бросил против вражеской конницы две сотни своих отборных телохранителей. Герои Израиля прыгали на спины коней, подныривали под лошадей, вспарывая им брюхо, сбрасывали тяжеловооруженных катафрактариев из седел, опрокидывая за ноги[36], добивали беспомощно лежащих латников. И сами принимали смерть от наконечников копий, лезвий карг, конских копыт...

Предводитель Ревностных высился над схваткой и в оцепенении смотрел, как души его духовных чад нескончаемой вереницей шествуют в Шеол...

Что делать? Бежать, как десять лет назад?