— В этом нет необходимости. Мне не хотелось бы вводить здесь у нас никакой арендной платы, но если вы сможете остаться на девять месяцев или дольше, это будет прекрасно — если Хелина согласится.

— Я, разумеется, у нее спрошу, — пообещала Кэндаси. — Мне хотелось бы сделать здесь кое-какие изменения. Пока отец был жив, он терпеть не мог никакой сутолоки и шума, особенно каких-нибудь рабочих в доме, так что смысла затевать что-то просто не было. Но кухня наводит уныние и слишком мала. Думаю, если вы предполагаете после моего отъезда использовать этот коттедж для сотрудников или для гостей, вам что-то надо будет здесь сделать. Разумно было бы переделать бывшую кладовку под кухню и увеличить гостиную.

Сейчас Чандлер-Пауэлл не имел ни малейшего желания обсуждать состояние кухни. Поэтому он сказал:

— Что ж, обсудите это с Хелиной. А о стоимости ремонта коттеджа лучше будет поговорить с Летти. Это надо сделать. Думаю, мы можем позволить себе кое-что обновить.

Он уже допил кофе и выяснил то, что ему нужно было знать, однако, прежде чем он успел подняться на ноги, Кэндаси заговорила снова:

— Есть еще одна проблема. Здесь сейчас находится Рода Грэдвин, и я слышала, она вернется через две недели — оперироваться. У вас есть частные места в больнице Святой Анджелы. В любом случае Лондон — гораздо более подходящее для нее место. Если она останется здесь, она начнет скучать, а в этом состоянии женщины вроде нее наиболее опасны. А она очень опасна.

Значит, он оказался прав. За этой одержимостью Родой Грэдвин крылась Кэндаси.

— Опасна в каком смысле? — спросил он. — Кому опасна?

— Если бы я это знала, я бы меньше беспокоилась. Вы сами должны кое-что знать о ее репутации — то есть если вы хоть что-то читаете, кроме медицинских журналов. Она — журналист-расследователь самого худшего пошиба. Она вынюхивает сплетни, как свинья трюфели. Она ставит себе цель разузнавать о людях такие детали, которые навлекают на них беды, или причиняют им боль, или еще хуже того, и приятно щекочут нервы великой британской публике, если становятся этой публике известны. Она продает секреты других за деньги.

— По-моему, вы явно преувеличиваете, — возразил Джордж. — Но даже если это действительно так, это не оправдало бы моего отказа лечить ее там, где она предпочитает лечиться. Откуда такая тревога? Она не разыщет здесь ничего такого, что может возбудить ее аппетит.

— Как вы можете быть уверены? Она что-нибудь да разыщет.

— Но чем я мог бы оправдать свое сообщение, что ей нельзя сюда вернуться?

— Зачем вам возбуждать ее антагонизм? Просто сообщите, что произошла двойная регистрация и вы обнаружили, что ее место занято.

Джордж едва сдерживал раздражение. Это было непростительное вторжение в его руководство пациентами. Он спросил:

— Кэндаси, в чем, собственно, дело? Вы обычно рациональны. А это пахнет паранойей.

Она раньше его прошла в кухню и принялась мыть чашки. Вылила остатки из кофеварки. Помолчав с минуту, проговорила:

— Иногда я сама задаю себе этот вопрос. Признаю, это кажется притянутым за уши и иррациональным. В любом случае я не имею права вмешиваться, но не думаю, что пациенты, приезжающие сюда, чтобы укрыться от общества, будут в восхищении, оказавшись в одной компании со скандально известной журналисткой. Только вам незачем беспокоиться. Я с ней не увижусь ни теперь, ни когда она возвратится. Не собираюсь бросаться на нее с кухонным ножом. Откровенно говоря, она этого не стоит.

Кэндаси проводила его до двери. Джордж сказал:

— Я вижу, Робин Бойтон приехал. Кажется, Хелина упоминала, что он снял коттедж. Зачем он здесь, вы не знаете?

— Он сказал, потому что здесь Рода Грэдвин. Выясняется, что они — друзья, и он полагает, что ей может понадобиться его общество.

— На одни сутки? Он что, планирует остановиться в Розовом коттедже, когда она вернется на операцию? Если он приедет, он с ней не увидится, да и сейчас он ее тоже не увидит. Она совершенно четко дала понять, что едет сюда, рассчитывая на полное уединение, и я сделаю все возможное, чтобы это уединение ей обеспечить.

Закрывая за собой калитку, он задавался вопросом, в чем же все-таки могло быть дело? Должна быть какая-то серьезная личная причина для антипатии, которая в ином случае казалась совершенно необъяснимой. Может быть, Кэндаси экстраполировала на Роду Грэдвин мучительное разочарование тех двух лет, что она вынуждена была ухаживать за вздорным, никого не любящим стариком, с перспективой потерять работу? А тут еще Маркус со своим планом уехать в Африку. Она могла поддержать его решение, но оно вряд ли могло ее обрадовать. Однако, решительными шагами направившись к Манору, Джордж выбросил из головы Кэндаси Уэстхолл с ее проблемами и сосредоточился на своих собственных. Он найдет замену Маркусу, а если Флавия решит, что настало время уйти, он и с этим справится. Она стала утрачивать спокойствие. Признаки этого беспокойства, при всей его занятости, замечал даже он сам. Вероятно, пришло время прекратить их отношения. Сейчас, с наступлением рождественских каникул и при том, что работы становится все меньше, ему нужно собраться с силами и покончить с этим.

Вернувшись в Манор, он решил поговорить с Могуорти, который, вероятно, работал сейчас в саду, пользуясь неожиданным и нестойким периодом солнечных зимних дней. Нужно было высаживать луковицы, и Джорджу следовало поинтересоваться планами Хелины и Мога на грядущую весну. Он вышел в северную дверь, ведущую на террасу и в регулярный сад. Могуорти нигде не было видно, зато Джордж заметил две женские фигуры, направлявшиеся к проходу в живой изгороди из буковых кустов, чтобы пройти в розарий. Та, что поменьше ростом, была Шарон, а в ее спутнице он узнал Роду Грэдвин. Значит, Шарон показывает Роде сад; эту задачу обычно, по просьбе гостя, выполняла Хелина или Летти. Он стоял, наблюдая за этой странной парой, пока они не скрылись из виду: они шли бок о бок, близко друг к другу, явно беседуя, Шарон запрокидывала голову, вглядываясь в лицо своей спутницы. Их вид почему-то расстроил Джорджа. Дурные предчувствия Маркуса и Кэндаси не столько встревожили, сколько вызвали у него раздражение, но сейчас впервые он почувствовал укол тревоги, ощущение, что нечто, не поддающееся контролю и, возможно, опасное, вторглось в его владения. Мысль была слишком иррациональной, на грани безотчетного предрассудка, анализировать ее всерьез не имело смысла, и он решительно ее отбросил. Но все же казалось странным, что Кэндаси, человек высокоинтеллектуальный и обычно столь рациональный, была так одержима Родой Грэдвин. Может быть, она что-то знала об этой женщине, чего не знал он, и не пожелала признаться?

Джордж решил не искать Могуорти и, снова вернувшись в Манор, плотно закрыл за собой дверь.

Хелина знала, что Чандлер-Пауэлл пошел в Каменный коттедж, и не была удивлена, когда через двадцать минут после его возвращения в офисе появилась Кэндаси.

Без всяких предисловий Кэндаси сказала: