Особенно неприятно было идти мимо вереницы усатых, бородатых, тонких, толстых, лысых, волосатых, молодых, старых физиономий — они даже жевать перестали, глазея на гостью.

Король до самых глаз зарос черной бородой, но все равно видно было, что лицо у него приплюснутое, словно кто-то ударил его по голове — от этого глаза выпучились, зубы вылезли вперед, нос задрался кверху. Руки у короля были заняты: он держал баранью ногу. Поэтому здороваться с принцессой он не стал, а только спросил:

— Чего пожаловала? Мы тебя вроде не приглашали.

— На турнир, ваше величество, — сказала Алиса.

— Молодец! Девчонка, а смелая. Ну, тогда садись. Можешь звать меня дядей. Эй, дайте сюда гуся помоложе. Моя племянница проголодалась.

Прибежал слуга с золотой тарелкой, на которой лежала гусиная нога.

— Жуй, — сказал король. — У нас все попросту.

Алиса не знала, с какой стороны взяться за такую ножищу, тем более что есть ей не хотелось.

Виночерпий налил Алисе бокал красного вина.

— И выпей, — сказал король. — Не обижай наше величество.

Все внутри у Алисы сжалось, как от мороза.

И тут она услышала тихий мелодичный голос:

— Не стесняйся, девочка. Только вина тебе пить, пожалуй, не стоит. Ты сделай вид, что пьешь.

Алиса обернулась. Справа от нее сидела молодая женщина изумительной красоты. У нее были пушистые вьющиеся темные волосы, синие глаза в черных ресницах. Она была бледной и грустной. Платье у этой женщины было темно-синим с серебряным шитьем, а на голове горела небольшая корона.

— Ты меня не узнаешь, Алиса? — спросила женщина.

— Я… наверно, я забыла…

— Конечно, ты была совсем маленькая. Я королева Изабелла, твоя внучатая тетка по матери. И еще меня называют вдовствующей королевой-мачехой.

— Ой, извините! — сказала Алиса. — А я думала, что королева-мачеха обязательно должна быть старой и злой. Ведь сам король тоже немолодой.

— Его отец взял меня в жены четыре года назад, — сказала королева-мачеха. — Я была младше его на тридцать четыре года. А вскоре он умер, на престол взошел его сын, а я стала пленницей в этом дворце. Так мне и придется, видно, провести здесь остаток моих дней, если враги не отравят.

Король громко чавкал, пожирая баранью ногу, и запивал вином из кубка размером с ведро. К счастью, он сразу позабыл про Алису.

— Как твоя мамочка? — спросила Изабелла.

— Спасибо, здорова, — сказала Алиса. Она вообще врать не любила, а врать такой грустной и приятной женщине было втрое противно.

— А папа?

— Папа тоже здоров.

— Он оправился от ран?

— Оправился.

— Ему, кажется, дракон ногу откусил в битве за волшебную чашу? — спросила Изабелла.

— Да, кажется, — сказала Алиса и почувствовала, как краснеет, хорошо еще, что здесь было не очень светло.

— А как твой братишка? — продолжала расспросы королева-мачеха.

Нет, все-таки правду говорили в сказках, что мачехи в королевском чине — самые коварные люди на свете. И что ей приспичило допрашивать гостью о родственниках?

— По-старому, — сказала Алиса.

— Как его зовут, я забыла? — упорствовала королева Изабелла.

Алиса в отчаянии так вгрызлась в гусиную ногу, что даже зубы застряли. Теперь, если бы Алиса захотела ответить, все равно ей не вытащить зубы из жесткого мяса.

А над ухом все журчал голос королевы-мачехи:

— Да, конечно, его же зовут Венедиктом. Рыцарем Венедиктом. Или Павлом? Может, Павлом?.. Кажется, я его звала Павликом… Это он победил оборотня в битве у Заупокойного озера? Конечно же, вторая голова оборотня всегда висела в библиотеке твоего папы над письменным столом…

Изабелла посмотрела на Алису, подняв брови. Ей ничего не оставалось, как кивнуть головой. Такой ответ Изабеллу вполне удовлетворил.

— Правильно, — сказала она, — все сходится. Узнаю в тебе славную дочь бурного рода королей Актианских.

В этот момент король отложил баранью ногу, вытер ладони о живот и вспомнил о заграничной принцессе.

— Ну, как ты устроилась? Ванна тебе понравилась? — спросил он. — У вас тоже теперь руки перед едой моют?

Алиса попыталась освободить зубы из гусиной ноги, но ничего не вышло. Алиса извивалась в борьбе с проклятой ногой — а вдруг король решит, что она притворяется?

Но король все понял. Одной рукой он ухватился за кость, а другой крепко взял Алису за волосы и дернул.

Слезы брызнули из глаз Алисы, в ушах зазвенело, со страшным всхлипом гусиная нога вырвалась наружу, и король поднял ее вверх, как знамя.

— Повара! — закричал он. — Повара ко мне!

Изабелла достала кружевной платочек и вытерла Алисе слезы.

— Вот видишь, — сказала она, — какие у нас грубые нравы.

— Где повар? — вопил король.

Все молчали. Вдруг из-под стола показался колпак шута.

— Не извольте гневаться, ваше величество, но повара только на той неделе казнили, — сказал он.

— А где его помощник?

— Он убежал в лодке в открытое море.

— Кто же тогда готовил гуся, которым мы чуть не загубили нашу именитую гостью?

— Ученики кулинарной школы, ваше величество.

— Пусть их всех казнят.

— Ой, не надо, ваше величество! — закричала Алиса.

— Принцесса права, — сказал шут. — Эти ученики — наша последняя надежда. Если мы их казним, придется переходить на консервы.

— Ты так думаешь? — спросил король. — Ненавижу консервы. В последнем походе на мумизматов мы консервными банками из катапульты стреляли. Триста убитых, остальные раненые. Полная победа!

Король метнул гусиной ногой в собаку, и она убежала, воя на весь зал.

— Подавайте компот! — велел король. — И перейдем к делам. А то до турнира не управимся. Камергер, какие у нас дела?

Грузный мужчина с маленькой головой подбежал к трону, вытирая рукавом губы.

— Государственных дел на сегодня нет, — сказал он.

— А жалобы есть?

— Жалобы есть.

— От кого и на кого?

— От знатных людей, — сказал камергер. — На неизвестного рыцаря.

— Ну, начинай.

Король взял чашу с компотом и откинулся на троне.

— У кого жалобы, поднимайте руки! — воскликнул камергер.

Над столом поднялось несколько рук.