Распространение культа святого Александра продолжается и в XVII в. В Смутное время, в связи с польским вторжением, вновь возникает опасность утверждения католичества на Руси. Святой Александр становится символом сохранения православной веры как основы русской государственности. А во время новой Русско-шведской войны в 1657 г. шведские послы доносили в Стокгольм о том, что патриарх Никон, призывая царя на войну со Швецией, указывал на пример победоносного похода Александра Невского [Рогов 1967].

Иконография святого Александра Невского в целом развивалась в соответствии со средневековой традицией. Первые его изображения появляются при жизни на актовых печатях – буллах[22]. К настоящему времени, в основном во время раскопок в Новгороде, обнаружено значительное количество – 90 печатей, связываемых с Александром Невским, среди которых выделяется до десяти композиционных вариантов [Янин 1970, с. 14, 16–21, 157–158; Янин, Гайдуков 1998, с. 64–68, 161]. На них, так же как и на печатях других древнерусских князей, изображались два святых: на одной стороне – покровитель отца, на другой – самого князя. В соответствии с этой традицией большинство исследователей считает, что на печатях Невского святые Александр[23]и Федор (крестильное имя его отца Ярослава) (рис. 46). На одном из вариантов печатей на обеих сторонах находятся оттиски воинов, стоящих в полный рост. На другом, впервые в древнерусской сфрагистической традиции, представлены конный воин и воин, ведущий коня в поводу, поражающий змия. Второе изображение признается образом святого Феодора Стратилата в композиции «чудо о змии». Что касается первого, то, по мнению В.Л. Янина, рисунок всадника носит светский характер и является первым портретным изображением князя в русской традиции. Возможно, это объясняется тем, что Александр был одним из первых русских правителей, получившим христианское имя [Янин 1970, с. 23]. Впоследствии такой прием находит продолжение: всадники сохраняются и на печатях его сыновей – святой Дмитрий на коне с копьем у Дмитрия Александровича и сокольник «ездец» у Андрея Александровича. Появление подобных мотивов, вероятно, можно считать продолжением традиции, уходящей корнями в западноевропейскую и византийскую сфрагистику. Они широко распространены на печатях западноевропейских правителей [Хорошкевич 1996, с. 142–144]. Многие исследователи считают спорным вариант с конным изображением Александра Невского. Но даже если допустить, что на печатях изображен князь, сделано это слишком схематично, чтобы передать какие-то портретные черты. Такая цель, видимо, и не ставилась – принадлежность печатей различалась по сюжету изображения и сопроводительным надписям.

Рис. 46. Печати Александра Невского по В.А. Янину

Облик Александра Невского описан в Житии: «Взор его паче инехчеловек и глас его – акы труба в народе, лице же его – акы лице Иосифа… Сила же бе его часть от силы Самсоня» [Житие 1995, с. 190]. Возникает вопрос: может ли канонический образ святого Александра, узнаваемый на иконах XIX–XX вв., отражать реальный облик князя? Нельзя исключать, что он мог бы дойти до нашего времени, если бы существовала прижизненная или посмертная иконография князя Александра. Но такие изображения не характерны для тогдашней русской художественной культуры, преимущественно религиозной. Исключение составляют портретные изображения Ярослава Мудрого и членов его семьи на фресках в киевском Софийском соборе. Однако они восходят к византийской традиции, для которой характерно увековечивание на стенах храмов их основателей. Подобные изображения Александра Ярославича не известны, да и летописи не упоминают закладки им каких-либо церквей.

Иконописное изображение Александра могло появиться только после того, как он становится святым. Согласно церковным преданиям, начало его почитания в качестве небесного покровителя в княжеской семье устанавливается вскоре после смерти, после чего на Северо-Востоке Руси распространяется его культ как местнопочитаемого святого. Поэтому исследователи не исключают возможности существования иконописных изображений святого Александра уже в конце XIV столетия. Однако до нас они не дошли.

Сомнения вызывают и некоторые более поздние его изображения. Одной из таких икон является «Знамение иконы Богородицы», написанное в середине – второй половине XV в. и изображающее чудо, происшедшее во время битвы новгородцев с суздальцами в 1169 г. На иконе среди воинов, в числе которых узнают святых Бориса, Глеба и Георгия, выступавших на стороне новгородцев, с Александром Невским отождествляется четвертый всадник в панцире и голубом шлеме в нижней части иконы (рис. 47, см. с. V вклейки). Подтверждением, по мнению исследователей, служит представленный здесь «иконографический тип», совпадающий с изображениями князя в Лицевом летописном своде XVI в., и надпись на иконе, которая признается более поздней, чем само живописное произведение. Спорным представляется и его изображение в числе других святых воинов на иконе «Церковь воинствующая» середины XVI в. [Казармщикова 1991, с. 79–84]. Хотя на иконе, написанной вскоре после Стоглавого собора, изображены не только святые, но и царь Иван Грозный, почитавший святого Александра.

Однако этому периоду развития русской церковной культуры в основном были присущи иконографические изображения лишь отдельных, главных и наиболее почитаемых святых.

Например, первые лики мучеников Бориса и Глеба, живших в середине XI в. и канонизированных, по разным версиям в XI – начале XII вв., известны только с XIV в. Поэтому достоверность предания об иконе «Святого Александра», переданной Дмитрию Донскому его отцом, Иваном Ивановичем Московским, вызывает закономерные сомнения исследователей.

Древнейшее из дошедших до нас изображений Александра Невского – фреска 1508 г. в Благовещенском соборе Московского Кремля, где он представлен без нимба, но в монашеском облачении. Возможно, этот образ восходит к традициям Рождественского монастыря, где он всегда почитался и где, следовательно, могла существовать его иконография. Более широкое распространение изображений святого Александра на иконах, во фресковой живописи и в книжной миниатюре относится только ко второй половине XVI столетия. Однако и в тот период, в отличие от большинства святых, канонический образ которых остается неизменным на протяжении веков, Александр предстает в двух разных ипостасях: иноком в распущенной рясе или в виде воина в парадной княжеской одежде, с доспехами и плащом-мантией. Найти портретное сходство между отдельными его изображениями в большинстве случаев сложно.

Первоначально наиболее распространенным образом Александра Невского было изображение его в монашеском облачении: «Святой и Благоверный князь Александр Невский аки Козьма, в схиме риза преподобническая кудрецы видет маленько, испод дымчат, в руке свиток сжат сам телом плечист», как отмечается в Сводном иконописном подлиннике – руководстве для иконописцев. Традиция изображений Александра, возможно, восходит к Рождественскому монастырю, где они известны в произведениях шитья на надгробных пеленах. На иконе из Покровского собора – церкви Василия Блаженного в Москве – «Святой Александр Невский в житии с деянием», датируемой концом XVI – началом XVII в., он предстает в монашеском облачении со свитком в левой руке. По краям расположены 36 клейм, иллюстрирующих деяния князя и связанные с ним чудеса. На части клейм с сюжетами в Рождественском соборе, над гробницей князя, показана икона с его изображением. Это позволило Ю.К. Бегунову сделать вывод о существовании некой надгробной иконы, появившейся после местной канонизации святого в 1381 г. [Бегунов 1995, с. 172–173].