— Чен взял шесть ящиков, Шимицу — дюжину, Дэн — четыре, Икуми — восемь, Ватанабэ и Юнь Фат...

— А всего?

Мадемуазель де Салис в последний раз ткнула в калькулятор пальцем с алым ноготком:

— Всего сорок один ящик. Чуть больше полутора миллионов долларов.

Француз широко улыбнулся и взглянул на часы:

— За одно утро совсем неплохо. Мне кажется, на обед мы заработали.

Мадам Паспарту выбрала это солнечное утро для атаки на гостиную, и в первую очередь на паутину, гирляндами свисавшую с высокого сводчатого потолка. Из-за боязни высоты стремянка исключалась, зато на этот раз кроме обычной своей амуниции мадам Паспарту вооружилась еще и новейшим, улучшенным вариантом метелки из перьев — на раздвижной ручке. Пользуясь метелкой как копьем, она снимала с потолка огромные клубы паутины и вдруг услышала, что к дому подъехал автомобиль. Застыв в очередном грозном выпаде, она навострила уши.

— Месье Макс! Месье Макс!

Ее пронзительный вопль эхом раскатился по гостиной и прихожей.

Наверху кто-то невнятно отозвался, затем быстро побежал по лестнице вниз, и в дверях появился Макс. Одна щека у него была покрыта пеной для бритья.

— С вами все в порядке, мадам? Что-нибудь случилось?

Она ткнула метелкой в направлении двора:

— Там какая-то особа.

— Особа?

Метелка вновь указала в ту же сторону.

— Там, снаружи. Машина подъехала.

Макс кивнул. Услышав ее истошный крик, он решил, что она получила фатальную травму или, самое меньшее, на нее напала мышь. Теперь же он начал понимать, что для мадам Паспарту любое событие обретает драматический накал.

— Не волнуйтесь, — сказал он. — Я схожу посмотрю, кто там.

Автомобиль был мал, невзрачен и пуст. Макс пересек двор, дошел до угла дома, завернул за него и налетел на что-то мягкое, опешившее от удара. Это была девушка.

— Ой! — отшатнувшись, воскликнула она. — Привет!

Миловидное голубоглазое создание лет двадцати пяти с золотистыми волосами и такой же золотистой кожей. Она улыбнулась, и сразу стало ясно, откуда она приехала. Такие зубы — ровные, ослепительно белые — можно увидеть в одной-единственной стране: Америке. Макс таращился на нее, разинув рот.

— Вы... говорите... по... английски? — спросила она чересчур четко и медленно; так частенько разговаривают с детьми или иностранцами.

Макс взял себя в руки:

— Безусловно. Как настоящий англичанин.

Девушка сразу успокоилась:

— Отлично. А то французский у меня вот такусенький, — она свела в кружок большой и указательный пальцы, изображая ноль. — Может, вы меня выручите? Я ищу владельца этого дома? Мистера Скиннера?

Ее американская интонация превращала каждое предложение в вопрос.

— Это я.

Девушка рассмеялась и недоверчиво покачала головой:

— Шутите. Этого не может быть.

— Почему?

— По-моему, вы слишком для этого молоды.

Макс озадаченно потер подбородок и увидел на пальцах пену для бритья:

— Ох, я же брился. — Он вытер ладонь о шорты. — Слишком молод для чего?

— Мистер Скиннер — мой отец.

— Генри Скиннер?

Девушка утвердительно кивнула.

— Немножко пены осталось, — она постукала пальцем по своей щеке. — Вот тут.

Они молча разглядывали друг друга, пока Макс вытирал лицо.

— Теперь лучше?

Девушка нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.

— Послушайте, неловко об этом говорить, но дорога сюда долгая, и мне очень нужно в ванную. Можно, я...

— Ну конечно. Ванная. Разумеется. — Он провел американскую гостью в дом и указал на ведущую наверх лестницу. — Вторая дверь налево. Там открыто.

Появившаяся из гостиной мадам Паспарту изумленно уставилась на девицу, которая, прыгая через две ступеньки, мчалась на второй этаж.

— Eh alors?[94]

— Кофе, — сказал Макс. — Вот что нужно нам всем.

Замечательный предлог прервать битву с паутиной. Мадам Паспарту затопала в кухню и, поставив на стол три чашки с блюдцами, принялась возиться с чайником и cafetière[95].

— Нежданный друг? — она лукаво взглянула на Макса. — Наверно, copine?[96]

— Впервые в жизни вижу.

Мадам Паспарту хмыкнула. Она уже не девочка и прекрасно знает, что молодые особы домой к молодым людям ни с того ни с сего не заявляются. За этим всегда кроется une histoire. Она залила молотый кофе кипятком и стала с нетерпением ждать незнакомку. Чутье ей подсказывало, что приезд этой барышни сулит много неожиданного.

Так оно и вышло, но, к великому огорчению мадам Паспарту, увлекательные новости обсуждались исключительно на английском языке, для нее почти непостижимом. Тем не менее во время разговора она упорно сидела за столом, поворачивая голову от одного собеседника к другому, словно присутствовала на теннисном матче.

— Так, сначала познакомимся. Это мадам Паспарту. А меня зовут Макс.

Девушка протянула через стол руку:

— Кристи Робертс. Из города Сент-Хелена, Калифорния.

Ага, вот откуда такие зубы и загар, подумал Макс, а вслух сказал:

— От дома вы забрались далековато. У вас каникулы?

— Отпуск, вы хотите сказать? Не совсем. В общем, это долгая история. — Она опустила в чашку два кусочка сахара и стала помешивать кофе, явно собираясь с мыслями. — Меня растила мать. Она почти не рассказывала мне про отца, только между прочим проронила, что он погиб в автомобильной катастрофе, когда я была еще в пеленках. Пару лет назад она заболела и в прошлом году умерла. Инсульт... — Кристи тряхнула головой: — Вы не против, если я закурю?

— Пожалуйста! Вы же во Франции, для курильщиков это сущий рай.

Макс принес старинную пепельницу и пододвинул к гостье. Кристи достала из сумки пачку сигарет и закурила.

— Идиотская привычка. Наверняка я — единственный человек в Калифорнии, который балуется никотином вместо травки. — Она пустила в потолок струю дыма. — Ну вот. После похорон надо было разобрать мамины бумаги: банковские счета — страховки, словом, как всегда в таких случаях. Короче, я наткнулась на письмо, очень старое, от какого-то парня по имени Генри; он писал, что скучает по ней и хочет, чтобы она переехала к нему во Францию. В том же конверте лежала его фотография, очень нечеткая, — сидит на солнце возле бара. Думаю, это был он.