По всей стране Ким Чен Ына постепенно вводили в школьную программу. На политинформациях ученикам рассказывали, что он – внук Ким Ир Сена. Хён, в тот момент 16-летний старшеклассник из Хесана, города на китайской границе, вспоминает, как им рассказывали о чудесном детстве Ким Чен Ына. Пичкали смехотворными баснями о том, как Генерал в три года водил машину. Все это нужно было конспектировать в специальной тетради. Разумеется, школьникам пришлось разучивать песню «Шаги». Партийные чиновники приезжали с лекциями о Ким Чен Ыне и усаживали учеников в актовом зале или собирали на школьном дворе. Во время лекции полагалось то и дело восклицать «Да здравствует!»: прежним Кимам эту фразу кричали при всякой возможности.

В Хесане ходила легенда о том, как однажды Ким Ир Сен попросил Ким Чен Ына принести яблоко. И тот вместо того, чтобы принести одно яблоко, попросил лопату: он хотел принести деду все дерево. Не самая изящная притча о том, что ради Великого Вождя нужно не жалеть сил. Подросток Хён предполагал, что эту легенду запустила всесильная тайная полиция в надежде, что ее станут передавать из уст в уста. Молва куда более эффективный способ донести сообщение, чем одна из бесчисленных газетных передовиц. Северокорейский способ вирального распространения информации.

К тому моменту, как Ким Чен Ын встал у кормила власти, его воцарение уже воспринималось как естественное и неизбежное.

У молодого человека были все причины печалиться. Его отец умер. Ким Чен Ын оказался во главе тоталитарного государства, придуманного его отцом и дедом. Он вступил в самый важный год своей жизни – год, который покажет, сможет ли новый вождь удержать страну под властью своей семьи или жестокая архаичная система рухнет под собственной тяжестью. Ему придется подтвердить свой авторитет перед функционерами, которые работают на это государство дольше, чем он живет на свете, и удержать в узде население, десятки лет существующее в изоляции. И еще ему нужно утереть нос международному сообществу, которое рассчитывает – если не сказать, надеется, – что Ким Чен Ын не удержится на троне.

Первым делом нужно было максимально форсировать культ личности нового вождя.

17 декабря 2011 г. в поезде, во время поездки на север страны для «руководства на местах», с Ким Чен Иром случился обширный инфаркт – «вследствие великого умственного и физического перенапряжения», как сообщила дрожащим голосом в специальном выпуске новостей двумя днями позже заслуженная радиодиктор Ли Чжон Хи. В 1994 г. она со слезами объявляла о кончине Ким Ир Сена. И теперь, как и тогда, заверила слушателей, что у народа Северной Кореи нет причин тревожиться о будущем. У него есть Ким Чен Ын, «Великий Наследник дела революции», который и поведет страну вперед.

Двадцатисемилетний наследник стал «Вождем партии, армии и народа», и теперь, сообщила слушателям Ли, он «блестяще разовьет и завершит» революционное учение, основанное его дедом почти 70 лет назад.

Это объявление отдалось эхом по всему миру. Северная Корея вступает в новый, слабо предсказуемый исторический этап. Режим пытается совершить неслыханное в истории: переход в третье поколение якобы социалистической, крайне тоталитарной и малопредсказуемой власти.

Южная Корея привела свои вооруженные силы в боевую готовность. Япония объявила повышенную готовность в подразделениях быстрого реагирования. Белый дом в тревожном ожидании «поддерживал тесный контакт» с обоими своими союзниками у границ КНДР.

В Северной Корее тем временем стряпались пропагандистские материалы. Расставлялись люди на ключевые государственные посты. Пусть и в спешке, принимались меры к тому, чтобы Ким Чен Ын успешно занял место отца.

Настало время ему выйти и сыграть свою роль.

Первой, и самой важной, была сцена Скорбящего Наследника. Ким Чен Ын позаботился о том, чтобы народ Северной Кореи увидел в нем законного продолжателя рода, который правил страной шесть последних десятилетий. Как и его отец 17 лет назад, он подавал пример скорбной прострации, какой ожидал и от всего населения страны.

Ким Чен Ын прибыл в Кымсусанский дворец Солнца, пхеньянский пятиэтажный мавзолей площадью 35 000 кв. м, где уже 17 лет торжественно покоился его дед. Дворец проектировался как резиденция Ким Ир Сена, но его перестроили в усыпальницу, потратив на это, как гласит молва, $900 млн как раз в то время, когда в стране свирепствовал голод. Однако для режима было важнее не накормить голодающих граждан, а построить циклопическую гробницу человеку, под чьим началом страна дошла до голодного мора.

Ким Ир Сен лежит забальзамированным под стеклянным колпаком, зловещий даже после смерти. Каждый день бессчетное число северокорейцев в выходных костюмах вкатывается в это огромное здание по длинным траволаторам, какие мы привыкли видеть в аэропортах. Постоянно текут в мавзолей и иностранные посетители: их привозят на поклон к мертвому тирану для подтверждения лживых заверений, будто Великого Вождя почитают во всем мире.

Въезжая в мавзолей на траволаторе, я всегда увлеченно разглядываю посетителей, движущихся в обратном направлении. Глядя на проплывающих мимо, я гадаю, что они думают об увиденном. Возмущает ли их трата огромных средств на благополучие трупа, а может, они искренне тронуты видом человека, которого их учили считать полубогом? Многие плачут. А для многих это хотя бы какая-то возможность одеться в лучшее и провести день вдали от скучной рутины.

Теперь в этом мавзолее покоится и Ким Чен Ир.

Ким Чен Ын и его сестра Ким Ё Чжон прибыли в мавзолей во главе группы высоких чиновников в черном, пришедших к телу Ким Чен Ира засвидетельствовать почтение. И Чен Ын, и Ё Чжон утирали слезы.

Их отец лежал на возвышении, одетый в свою куртку на молнии, голова на круглой подушке, тело покрыто алым полотнищем. Помост окружали красные бегонии, расцветающие ко дню рождения покойного вождя, – этот цветок носит название кимченирия. В Северной Корее даже мать-природу заставили склониться и служить мифу о героических Кимах. Затем, на 12-й день после смерти Ким Чен Ира, объявили всенародное прощание. Ким Чен Ын отправил отца в последний путь: длинный черный кортеж поплыл по белым улицам, объезжая почти 50-километровый круг по столице. В Пхеньяне валил густой снег, создавая картину «скорбящей природы», как сказали потом в государственных новостях.

Процессию возглавляли два американских «линкольна-континенталя»: один вез портрет вождя, размерами превосходящий сам автомобиль, на втором ехал гроб, укрытый флагом Трудовой партии, на котором к традиционным коммунистическим серпу и молоту добавлена каллиграфическая кисть – символ интеллигенции.

По площади Ким Ир Сена рядом с катафалком шли восемь человек. С правой стороны машины первым шагал Ким Чен Ын, держась за зеркало заднего вида, чтобы не шататься от горя или, может быть, чтобы подольше не отпускать любимого отца. Лицо его было таким же темным, как пальто. Но других детей Ким Чен Ира не было видно. Ни старший единокровный брат Ким Чен Нам, ни его старший родной брат Ким Чен Чхоль не появились среди прощающихся. Зато в числе восьмерых гробоносцев шел Чан Сон Тхэк, дядя Ким Чен Ына, жизнерадостный аппаратчик, отвечавший в государстве за важное направление – экономические отношения с Китаем. Чан попал в ближний круг благодаря женитьбе на сестре Ким Чен Ира Ким Гён Хи. Годом раньше обоих супругов ввели в состав Политбюро, на той самой конференции, где Ким Чен Ына объявили наследником верховной власти.