Спустя почти неделю после великого сражения у оазиса Рыжий Лис решил, что пора ударить всерьез. Пять дней постоянных стычек измотали живых воинов Нагаша, а численностью они ненамного превосходили всадников бен Алказзара. Князь Бхагара призвал командиров и посвятил их в свой план.

Рассвет шестого дня застал армию Узурпатора на каменистой равнине, где дорога проходила недалеко от подножия Хрупких Пиков. Пустыня слегка отступила на запад, и пески начинались в нескольких милях. В первый раз живые воины армии Кхемри смогли хоть немного расслабиться, решив, что лагерь находится в безопасном месте.

Спрятавшись за барханами, бен Алказзар и две трети его командиров собрались перед Ахметом бен Иззедейном, верховным жрецом Ксара. Князь пустыни и его избранные люди оголили руки и сделали глубокие разрезы бронзовыми кинжалами, позволив крови стечь в золотой сосуд, стоявший у ног бен Иззедейна. Бог пустыни всегда голоден и одаривает только тех, кто с радостью приносит ему личную жертву.

И сразу же ветер пустыни закружил вокруг собравшихся воинов, вздымая в воздух жгучий песок. К тому времени как они вскочили в седла своих скакунов, ветер уже кружил яростным вихрем. Боевые крики воинов заглушал голодный рев Ксара, но костяные рога, как клинки, прорезали этот рев, и всадники, перескочив через барханы, понеслись по каменистой пустыне к вражеской армии.

Живые воины Нагаша увидели шипящую песчаную тучу, несущуюся на них, и поняли, что она предвещает. Они в ужасе повскакивали на ноги, хватаясь за оружие и за поводья перепуганных лошадей. Прошло всего несколько минут, и потрепанные отряды тяжелой кавалерии уже мчались прямиком в бурю, а копейщики выстраивались среди разлагающихся тел своих соратников, готовясь отразить атаку.

Из всех богов Ксар Безликий меньше всего был расположен к людям и чтил Соглашение в лучшем случае через силу. Его дары зачастую оказывались палкой о двух концах, поэтому те, кто ему поклонялся, обращались к Ксару только в состоянии крайней нужды. Яростная буря, вызванная жрецом бен Иззедейном, хлестала и друзей, и врагов, скрывая в свистящем вихре все, что происходило между волками пустыни и кавалерией Нагаша. Всадники в буквальном смысле слова сталкивались друг с другом, выныривая из мрака, обменивались несколькими неистовыми ударами, разъезжались и снова исчезали. Вопли умирающих заглушал голодный ветер, трупы превращались в скелет за несколько мгновений.

Однако всадники пустыни были в своей стихии. Прикрыв лица шарфами в знак преданности своему богу, они легко угадывали изменения ветра и знали, как смотреть сквозь мглу, чтобы увидеть врага. Они скакали с таким мастерством, словно их кони читали мысли своих седоков. Кони пустыни были совершенно особой породой, единственным даром, когда-либо по-настоящему преподнесенным Ксаром своему народу, и ценились своими хозяевами дороже рубинов. Снова и снова сталкивались волки пустыни со своими противниками, и кавалеристы Кхемри вылетали из седел и истекали кровью, упав на землю.

Лошади без всадников, спотыкаясь, выбирались из песчаного вихря и галопом мчались в лагерь Узурпатора. Копейщики видели, что буря неумолимо приближается к ним, и со страхом сжимали оружие. Командиры приказывали сомкнуть ряды, создать прочную стену из щитов и копий, чтобы встретить яростный ветер. Песчаная буря пронеслась над воинами шипящей, ослепляющей волной, колола глаза, царапала кожу. Передние ряды отпрянули, словно столкнувшись с вражеской атакой, но арьергард прикрыл головы щитами и пятился, не разбивая шеренги. Из мглы вылетали дротики, неслись в сомкнутые ряды, вонзались в щиты и впивались в плоть. Люди кричали и падали, и в криках их звучали боль и радость, словно смерть была не концом, а освобождением от пережитых ужасов.

Волки пустыни появились из песчаной бури как призраки перед стеной из щитов, заставили своих коней подняться на дыбы и обрушили на врага сабли и боевые топоры. Всадники пустыни отсекали наконечники копий, оставляли вмятины на шлемах, рубили незащищенные руки и шеи. Люди падали, но, прежде чем их соратники успевали отреагировать, всадники разворачивались и опять исчезали в песчаном вихре.

И все же ряды держались, образовав бронзовую дугу между бурей и безмолвными шатрами, стоявшими вдоль дороги. Воины криками подбадривали тех, кто стоял впереди, и заполняли бреши, оставленные погибшими товарищами. Отвага их была отчаянной — каждый помнил, что случится с его семьей, если они не сумеют одолеть армию Бхагара.

И столь велика была их решимость устоять, несмотря на песчаную бурю, что они не заметили молчаливый отряд всадников, вылетевших из предгорья на востоке и напавших на лагерь с противоположной стороны. Только горстка тяжелых кавалеристов преградила им путь, но они быстро пали, пронзенные стрелами из мощных луков. Волки пустыни пронеслись по усыпанной трупами земле и устремились к незащищенным палаткам, находившимся всего в нескольких сотнях ярдов.

В центре лагеря раздались тревожные крики и резкие звуки рогов. Рабы, пошатываясь, выходили из палаток, размахивая ножами и дубинками. Люди Бхагара сметали их, как тростник, или пригвождали к земле зазубренными дротиками, но самопожертвование рабов задержало атакующих на несколько драгоценных секунд. Когда последний раб пал, послышался оглушительный шелест бесчисленных крыльев. Всадники Бхагара в ужасе и отвращении закричали — над палатками возник столб кружащихся скарабеев, которые распространились по небу, скрывая полуденное солнце.

Архан оттолкнул тяжелую крышку саркофага в сторону и вскочил на ноги. Голова раскалывалась от гневного приказа хозяина. Шум битвы раздавался совсем рядом, и визирь тотчас понял, что произошло. Выхватив меч Сузеба из рук коленопреклоненного слуги, бессмертный выбежал из палатки в противоестественную тьму.

Два дротика тут же пронзили его, воткнувшись в грудь справа и слева. Визирь пошатнулся под двойным ударом, но все же вытянул вперед левую руку и прошипел грозное заклинание. Из кончиков пальцев вырвался град магических стрел и пронесся сквозь ряды всадников, пригвождая людей и пронзительно ржущих коней к земле.

Налетевший справа всадник полоснул Архана скимитаром. Визирь круто повернулся, взмахнул массивным бронзовым хопешем и отсек скакуну ноги. Отчаянно заржав, несчастное животное рухнуло. Всадник вылетел из седла, сильно ударился о землю, перекатился на спину и последнее, что увидел в жизни, был сверкнувший меч бессмертного, раскроивший ему череп.

Жужжали дротики и стрелы, раздавались крики. Воины Бхагара носились между палатками, убивая всех, кто подворачивался под руку, крики людей и ржание лошадей эхом отражались во тьме, а бессмертные восставали от сна и присоединялись к битве. Прорычав злобное проклятие, визирь устремился к врагу. Подгоняемый огнем нечестивого эликсира Нагаша, Архан ворвался в ряды всадников пустыни. Люди падали замертво, их придавливало телами собственных скакунов — это визирь прокладывал себе кровавую дорогу.

Вдруг послышался сердитый вой, зловещее зеленое свечение пронзило темноту слева от Архана. Вой призрачного хора делался все громче, доходя до сводящего с ума крещендо, к которому примешивались безумные крики живых. В толпе, окружавшей визиря, что-то произошло, и всадники вдруг припустили галопом в сторону пустыни. Архан резко повернулся в поисках причины их внезапного отступления, и увидел Нагаша, окруженного почти двумя десятками корчившихся от боли, вопящих людей. Некромант воздел руки к небу, его глаза пылали мрачным огнем — он выпустил на врага свою свиту призраков. Визирь смотрел, как духи, подобно змеям, обвиваются вокруг кричащих людей, втекают в открытые рты и в уголки глаз в поисках души. За ними оставались только дымящиеся оболочки, скорчившиеся в позах, в которых их застала мучительная смерть.