– Тогда почему же он женился на ней?

– Потому что им некуда было деваться. Потому что это была единственная альтернатива дележке. Жить вместе, пусть и под давлением клочка бумаги, оказалось предпочтительнее, чем решать, кто возьмет альбомы «АББА», а кто – цикл благовестов Вагнера. А еще он сказал, что, по статистике, женатые мужчины живут дольше.

– Если он обманул ее, – Джиллиан пристально взглянула на Мэдди поверх очков, – почему ты думаешь, что он не обманет тебя?

– Он говорит, что наша сексуальность очень глубоко переплетается с нашим разумом и эмоциями, что наши чувства принадлежат другому измерению, – затараторила Мэдди. – Он говорит, что наша моногамия – это тюрьма, в которой ограничения настолько приятны, что у нас не возникает желания перебираться через стену.

Джиллиан изумленно вылупила глаза, ее тюрбан снова съехал на лоб. Поправив свой головной убор и восстановив утраченное спокойствие, она сказала:

– Мэдлин, правило номер один. Откуда ты знаешь, когда женатый мужчина врет? Его губы двигаются одинаково и в том и другом случае. Все – все! – англичане имеют склонность к адюльтеру. В той же степени, что и к крикету, в национальном понимании. Поверь мне, моногамия в браке – это слух.

– Она права, милочка, – раздался бестелесный женский голос откуда-то из скрытой паром дали.

– Все мужики – лжецы, и это истина, – подтвердил другой голос.

Вокруг шеи Джиллиан образовалось пышное боа из клубов пара. Мэдди не понимала, как ей удается выглядеть шикарной даже с косметической маской на лице.

– О, власть! Власть, которую они имеют над женами. Власть скрытности. Что касается Алекса, то именно опасность придает его связям особую прелесть. Он не разведется с женой, поверь мне, дорогая. Пусть он отстаивает любовь, но мужчина заводит интрижку только для того, чтобы опять почувствовать себя живым. А ты, моя дорогая, не сильно отличаешься от электростимулятора.

– Только дешевле, – прозвучал еще один анонимный вердикт.

Мэдди почувствовала, что задыхается от запаха морских водорослей. То, что секунду назад было уютным помещением, превратилось в полуденную Сахару. Она резко рванула фольгу и выбралась из кокона.

– И откуда нам знать, одна жена у него или нет?

Проигнорировав очередной вопрос, как будто она была самой Хелен Келлер,[30]Мэдди растворилась в тумане в направлении к двери.

– Да! Вполне возможно, что твой Алекс – обычный Виглиотто. – Хотя Мэдди не спрашивала, Джиллиан пояснила: – Это один итальянский парнишка, который был женат сто сорок раз, причем одновременно.

– Единственное, что будет одновременного в нашем браке, – это наш оргазм, – высокомерно заявила «Хелен Келлер», поскальзываясь на мокрых плитках и натыкаясь на загородку из зеленых шариков, которые громко прозвякали нечто похожее на попсовое «Сдвинь-ка ноги, дай вдохнуть твой аромат». Это было последнее, что услышала Мэдди, прежде чем полетела в бассейн.

Но даже удар животом о ледяную воду не охладил ее. Правда заключалась в том, что Мэдди была влюблена не без надежды. Несмотря ни на что, она все еще боготворила «воду, по которой он ступал».

Во время их соития Мэдди больше всего нравилось смотреть на Алекса, когда он собирался кончить. Его взгляд устремлялся в космос, а на лице появлялось такое выражение, как будто он вспомнил, куда сунул ключи от машины, которые давным-давно считал утерянными.

– Ну? – спросила она, устраиваясь на его потной груди.

– Что ну? – проурчал он, чуть-чуть приоткрыв глаза.

Мэдди наматывала на палец волосы на его груди.

– Ну, и как она отреагировала?

– Реакция Фелисити будет зависеть от ее настроения. Она может быть разумной и великодушной или неразумной и алчной до чьей-то крови – как попадешь.

Мэдди приподнялась на локте.

– Ты хочешь сказать, что не говорил с ней?

– Мэдди, трудно придумать, что включать в акт о разделе имущества, когда живешь в мире, где вероятная продолжительность жизни три и две десятых секунды. Если эта проклятая гражданская война в Заире продлится, плащеносный павиан вымрет. Посмотри сюда. – Он перевернулся на живот и выставил на обозрение небольшой шрам на правой ягодице. – Если бы я стоял левым боком, а не правым, то сейчас бы у меня был голос кастрата.

– Да, да, – отмахнулась от него Мэдди, – я видела отснятый материал. – Спустив тенниску, которая во время любовной игры задралась до шеи, она встала и надела леггинсы. – В последние дни я тебя только там и вижу, в «ящике». – Мэдди успела заметить его косой взгляд. Она знала, что он не одобряет ее привычку носить одежду, в которой она спала прошлой ночью. – Зато, – пожала она плечами, – по утрам это экономит массу времени. – Она ожидала, что Алекс улыбнется. Но он не улыбнулся. – Итак, когда ты все же намерен расстаться с ней?

– Боже, я опаздываю. – Алекс подскочил и ринулся к комоду. – Я расстался с ней эмоционально и мысленно. Каждый из нас живет своей жизнью. Но ты должна понять… – Не найдя чистого белья, он вытащил грязную уставную – «для-преуспевающих-мальчиков-из-рабочего-класса» – майку из плетеной корзины и сморщился. – Мэдди, если ты в ближайшее время все это не перестираешь, то я…

– Александр? – Мэдди посмотрела на него, читая по его лицу, как в книге.

Алекс уклончиво дернул плечом.

– Послушай, мы с Фелисити вместе пятнадцать лет. Мы с ней, как стойки книжного шкафа, держим на себе полки друзей, домов, истории. Я не могу разрушить это одним…

– Тогда перепиши свою историю! – Мэдди подобрала с пола стеганое одеяло – ее единственный вклад в домашнее хозяйство – и бросила его в направлении кровати. – Это проверенная веками английская традиция. Англо-бурская война, Галлиполи, падение Сингапура…

– Между прочим, я был бы тебе очень благодарен, если бы ты время от времени застилала постель. – Попытка Алекса расправить простыни была прервана Мэдди, которая принялась прыгать на кровати, как на батуте.

– Дело не в том, что я не застилаю ее. Я ее проветриваю.

– В течение двух месяцев? И послушай, я знаю, что ты просто старалась помочь официантке, но все же я бы предпочел, чтобы ты не собирала тарелки со стола. Тем более, когда сидишь в самом дорогом ресторане Лондона. Да прекрати ты скакать на этой…

– Эй, я как молодое вино. Чем оно лучше, тем больше ему нужно времени, чтобы созреть, верно? – С этими словами она запрыгнула Алексу на спину.

– Мэдди, тебе же почти тридцать. – Алекс стряхнул ее с себя. – Это пора сцеживания вина. Я в муках пытаюсь избавиться от признаков своей бурной юности – водка прямо из горлышка, сигареты, наркотики, эклеры с шоколадным кремом. Никак их не отцепишь. Еще Фелисити, – Алекс принялся вытаскивать булавки из упакованной в прачечной рубашки. – Господи, до чего же это трудно. – Мэдди чувствовала себя так, будто он вгоняет булавки в нее.