Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Но почему, – гадала Алиса, – он не смог войти в хижину? Почему пытался выманить меня?»
Алиса столько всего не понимала в этом лесу. В Городе были проводники и указатели, были Бесс, Чеширский и другие волшебники. У их путешествия было начало и был конец. А теперь они с Тесаком вроде как искали Дженни, но оба заблудились в лесу. Сейчас она хотела лишь найти Тесака и выбраться отсюда, а в глубине души очень, очень не хотела больше искать Дженни. Ей нужно было отдохнуть, попасть туда, где ужас не будет постоянно наступать на пятки.
Алиса направилась на восток, к горе – по крайней мере, она надеялась, что это восток. Оставаться в лесу, где в любой момент может появиться гоблин с его жадными цепкими лапищами, ей больше не хотелось. Если по пути она найдет Тесака – тем лучше. Если же не найдет…
«Ты найдешь его», – мысленно пообещала она себе, хотя эта ее уверенность, казалось, сама в себе сомневалась.
Как только маленькая хижина скрылась из виду, у Алисы отлегло от сердца. Повсюду сновали какие-то мелкие зверюшки, тишину наполнял птичий щебет, и место казалось куда более дружелюбным, чем прежде.
Алиса шагала около часа и уже подумывала о том, чтобы присесть и доесть остатки хлеба, когда услышала, как кто-то плачет. Кто-то очень, очень большой рыдал так громко и отчаянно, словно у него разрывалось сердце.
Алиса нахмурилась:
– Судак?
Она поспешила на звук, надеясь, что это действительно Судак, а не Треска или тот, третий (Окунь?), и она не наткнется на очередную ловушку.
Эта мысль заставила ее немного притормозить и призадуматься. Гоблин, похоже, способен прикинуться кем угодно, так почему бы ему не притвориться расстроенным великаном? Почему не попробовать привлечь внимание Алисы таким способом?
«Скоро ты уже не будешь доверять ничему, Алиса, – ни собственным ушам, ни глазам, ни своему сердцу».
В этот момент неподалеку от нее кто-то вновь оглушительно взвыл. Если бы Алиса решила обогнуть стороной источник рыданий, она обязательно заблудилась бы. Так, может, именно этого и добивался злоумышленник? Чтобы она сбилась с пути и угодила прямо в руки гоблина?
– Нельзя бояться всего, Алиса, – отчитала она себя и пошла на звук.
Сперва Алиса не видела даже следов великана, и вдруг, глядь – да вот же он, сидит, скорчившись, у самой тропинки, спрятав лицо в гигантских ладонях.
Алиса была уверена, что это Судак, но ей не хотелось приближаться, пока она не будет совершенно уверена, поэтому она остановилась в нескольких шагах от великана и окликнула его:
– Судак?
Великан не услышал ее, слишком поглощенный рыданиями. Алиса окликнула его снова, и снова, и снова. Наконец Судак, всхлипнув, уставился на нее сквозь слегка раздвинутые пальцы.
– Мисс Алиса? Вы живы? – спросил он и уронил руки. Огромные глаза расширились еще больше – от удивления.
Только теперь Алиса заметила, что он весь в саже. Зеленые глаза великана на фоне почерневшей кожи казались только что омытыми дождем листьями лопуха.
– Да, конечно, я жива. А как же иначе? – бодро сказала она, хотя и не ощущала никакой бодрости.
Но Алиса помнила, как гувернантки решительно останавливали ее приступы рыданий и возвращали в реальность. Вот она и решила, что этот прием может сработать и с Судаком.
Только вот не сработал. Кажется, от одного лишь вида стоящей перед ним Алисы, целой и вроде как невредимой, великан снова расклеился.
Алиса разочарованно вздохнула. Что же делать? Продолжать путь, оставив плачущего великана? Возможно, так и нужно было сделать. В конце концов, чем она поможет этому здоровяку?
И все же… довольно жестоко бросить живое существо, пребывающее в таком расстройстве.
«Нет, ну правда, – подумала Алиса, – у тебя и так достаточно забот. Зачем тебе еще и проблемы плачущего великана?»
Она аккуратненько обогнула Судака и двинулась дальше по тропинке, чувствуя себя совершенно бессердечной. Как-никак, этот великан спас Алису от собственного брата, который собирался ее проглотить.
Она остановилась, тяжко вздохнула – и вернулась к Судаку. Лишь встав рядом с ним, она осознала, насколько же он огромен – Алиса почему-то не ощущала этого, когда он нес ее в руке, наверное, потому, что не видела его целиком.
Голова Алисы едва-едва доставала до стопы великана, а ведь она была довольно высокой девушкой. К сожалению, встав так близко, Алиса оказалась в облаке отвратительной вони, исходящей от его кожи. Чуяла она также запах золы и дыма, что, в сочетании с измазанным сажей лицом Судака, наводило на определенные мысли о том, что произошло, и, если Алиса не ошибалась, то произошло кое-что поистине ужасное.
– Судак… – Алиса дотронулась до ороговевшей кожи гиганта. – Что случилось? Что-то с твоими братьями?
– Он. Он случился. – Судак оторвал руки от лица. – Он сжег деревню, ту, в которой вы останавливались. И Треску с Окунем тоже, как спалил все остальное между лесом и Городом. И все из-за нее.
Алиса поразилась: голос его так и сочился ядом. Вчера, когда Судак рассказывал Алисе о проклятии Королевы, в его голосе звучали обида и страх, но не ярость. Сейчас же им управлял гнев, тот гнев, что лишает человека рассудка, толкая на глупые поступки, поступки, о которых он потом пожалеет – если, конечно, выживет.
– Она могла бы помешать этому, если бы захотела, – продолжил Судак. – Да, он из огня, но она-то изо льда. Она могла потушить пожар, остановить его, но не сделала этого. Она могла не позволить ему сжечь моих братьев заживо, так же как не позволила мне умереть, когда я перерезал себе горло. Но она не уделяет ему того внимания, которого он добивается, и вот мои братья мертвы. И он берет все, до чего может дотянуться, хоть и по чуть-чуть, а она продолжает делать вид, что ничего не происходит. Скоро он спалит весь лес, выжжет всю землю до самого порога ее замка, и тогда ей придется обратить на него внимание – или сгореть самой.
– Почему? – спросила Алиса, и это «почему» подразумевало массу вопросов.
Она многого не понимала, однако понимала достаточно, чтобы догадаться, что каким-то образом оказалась втянута в противостояние двух волшебников, совсем как в Городе.
– Она боится его, – сообщил Судак не без удовольствия. – Она думала, что может сделать из него игрушку, так же как и из остальных. Только он не стал
