Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Маш, ты чего? – негромко спросил он. – Здесь твоя мама.
А мне хотелось обозначить, что Ленечка только мой. Моя собственность! И любит он меня, как бы мама ни корячилась со своими пирогами, тортами, надутыми губами и связями. Похожие чувства я испытывала, когда делила с мамой отца. Мы всегда соперничали за внимание папы, и часто мама все-таки выигрывала. Если мне придется бороться еще и за Леню, я точно не выдержу. Здесь потерпеть поражение я не могла, поэтому снова чмокнула Леню в щеку, а затем безразлично бросила маме:
– Вернусь поздно.
Солнце во дворе высушило асфальт, но после дождя все-таки было по-вечернему прохладно. Ветер тут же залетел мне под плащ.
– Я думал, ты не захочешь больше гулять, – сказал Леня.
А мне не очень и хотелось. Настроение после маминого гостеприимства и ее флирта было испорчено. Но главное – не оставаться наедине с этой женщиной. Мы стояли на крыльце, не зная, куда дальше отправиться.
– Закат очень красивый, – сказала я, разглядывая крыши соседних домов, над которыми разливалось розовое сияние.
– У тебя красивая мама, – произнес Леня то, что мне не хотелось слышать больше всего. – И вы очень похожи.
Такое сравнение мне не льстило.
– Ну не так чтобы очень…
– Шутишь? Вы на одно лицо. Классная женщина!
– Классная? – не выдержала я. Неужели он тоже не заметил ее притворства? – Она тиран!
– Тиран? – переспросил Леня и хрипловато рассмеялся. – Дай угадаю! Заставляла тебя хорошо учиться и не гулять долго с мальчиками?
Его насмешливый тон меня задел. Мне расхотелось что-то ему доказывать. Тогда Леня вдруг рассердился.
– Все вы любите прибедняться, – жестко сказал он, обращаясь непонятно к кому. Уставился в точку, где багровел закат.
– Ты о чем? – удивилась я.
– У тебя красивый чистый дом. Есть потрясная благополучная семья, а ты ее не ценишь, – укоризненно произнес Леня.
Тут я не выдержала:
– Слушай, ты ничего не знаешь о наших отношениях и зачем-то меня стыдишь!
– Зачем-то?! У тебя крутая мама! Красивая, современная, заботливая. Она у тебя хотя бы есть и не бухает по-черному, как моя…
Вся романтика багровых закатов тут же растворилась в воздухе.
– Ты знаешь, что это моя мама убила Олю? – вдруг спросил Леня. – Она села за руль в таком состоянии и предложила подвезти мою невесту… Я ненавижу свою мать. Для меня она умерла в тот же день, что и Ольга.
Я снова почувствовала давящее чувство горечи. На фоне этой новости мне тем более расхотелось говорить о моих отношениях с мамой. Я даже почувствовала некоторое угрызение совести. Осторожно взяла Леню под локоть. У него снова был вид убитого горем человека. Тогда я осторожно поцеловала Леню в губы, но он на поцелуй не ответил.
– Пойдем отсюда, – попросила я, напоследок снова взглянув в окно. Мама смотрела на нас сверху вниз. – И давай больше не будем о плохом, только о хорошем.
Мы направились к арке.
– Ты знаешь так много стихов… Прочти мне что-нибудь! – попросила я. Ленечка сам как-то говорил, что поэзия отвлекает его от грустных мыслей.
Приближается звук. И, покорна щемящему звуку,
Молодеет душа.
И во сне прижимаю к губам твою прежнюю руку,
Не дыша.
Снится – снова я мальчик, и снова любовник,
И овраг, и бурьян.
И в бурьяне – колючий шиповник,
И вечерний туман.
Сквозь цветы, и листы, и колючие ветки, я знаю,
Старый дом глянет в сердце мое,
Глянет небо опять, розовея от краю до краю,
И окошко твое.
Этот голос – он твой, и его непонятному звуку
Жизнь и горе отдам,
Хоть во сне, твою прежнюю милую руку
Прижимая к губам[1].
От низкого тихого голоса и стихов, которые читал Ленечка, на душе стало спокойнее. Мы шли по вечерней улице, залитой красными лучами заходящего солнца, и больше не говорили о наших мамах. Теперь только о хорошем.
Глава восьмая
В сентябре Лика с седьмого раза наконец сдала на права и с чистой совестью отжала у мамы старенький красный «Матиз». Сдача прав, безусловно, хорошая новость. И обмывание водительского удостоверения пятничным вечером в баре с живой музыкой и танцами – тоже. Но были и плохие новости. Во-первых, Лика больше не могла на законных основаниях ездить со Славкой, потому как у нее в распоряжении теперь свой автомобиль. А во-вторых, подруга не зря долгое время не могла сдать на права, потому что водила машину Лика плохо. Очень плохо. Но упертость и гордость не давали ей признать действительное положение дел.
Вот и сейчас мы плелись со скоростью улитки в крайнем правом ряду, пропуская вперед поток машин и время от времени слушая раздраженные сигналы сзади. Лика краснела, пыхтела, негромко огрызалась, крепче хватаясь обеими руками за руль. Я со скучающим видом смотрела в окно. Параллельно с нами по проспекту брели прохожие. Меня занимал тот факт, что двигались они с такой же скоростью, как и «Матиз» Лики. Когда с нами поравнялась бабулька на костылях, а затем, к моему удивлению, и вовсе резво нас обогнала, я все-таки повернулась к подруге:
– А может, мы все-таки прибавим газку?
Мне, с моей любовью к скорости, такая езда казалась настоящим наказанием.
– Не боись, не опоздаем, – успокоила меня Лика, не сводя сосредоточенного взгляда с дороги. – У нас корт на девятнадцать часов забронирован.
– А какого числа? – уточнила я.
– Очень смешно, – скривилась Лика. – У Славки научилась?
– И все же есть опасения, что к назначенному времени мы не успеем, – вздохнула я.
Этой осенью мы с Ликой решили заняться большим теннисом. От нашего университетского профкома была возможность арендовать корт с большой скидкой. В предвкушении своего позора мы плелись по перегруженным вечерним проспектам. Мне не хотелось опоздать на первое занятие.
У Лики некстати заиграл телефон. На экране высветилась фотография незнакомого брюнета с забавной челкой, из-за которой он казался совсем мальчишкой. Лика взглянула на фотографию и нажала на «Отбой».
– Новый ухажер? – поинтересовалась я.
– Да так, общаемся потихоньку… Слишком надоедливый. И у нас ничего серьезного. Гуляю с ним, чтобы Славку позлить.
Я только головой покачала. И когда эти двое признаются в симпатии? Бегают друг за другом, как кошка за мышкой.
– А Славка его видел? – кивнула я на телефон.
– Видел. – Лика внезапно лихо крутанула руль, отчего мы обе резко наклонились влево. – Черт! Заболтала меня… Поворот чуть