— Несколько необычный бизнес для молодого человека.

— Ну, один человек научил меня основам этого ремесла. Когда-нибудь слышали имя: Селиг Вулф? Это мой дядя, младший брат моей матери. Дядя Селиг каждый год покупал себе новую машину, всегда шикарно одевался, в кармане постоянно водились денежки. Ну и всякий раз при встрече совал мне пару баксов: «Вот, держи, Марки, негоже молодому человеку гулять с пустыми карманами». Я окончил школу. Пробавлялся мелкой работенкой, а потом познакомился с Джеком. И мы с ним придумали общий бизнес: врывались в ломбард на Куинс-бульвар, хватали, что плохо лежит, и деру. Вы, конечно, спросите, что мы делали с краденым дерьмом? Так вот, я относил его дяде Селигу. Сперва дядя Селиг устраивал Марку хорошую взбучку, а потом платил неплохие деньги за вещи, которые он ему приносил. А однажды дал один очень дельный совет: «Вот что, Марки, ты, конечно, можешь и дальше вламываться в двери, тыкать в людей стволом и по большей части ходить с пустыми карманами. Но рано или поздно тебя или пристрелят, или упекут за решетку, а что это за жизнь для мальчика моей сестры?» И он посоветовал мне последовать его примеру — покупать и продавать. Усадил его, рассказал и показал, как и что.

— Этим вы дальше и занимались, — кивнул я.

— Да, именно этим. И я никакой не гений, но очень даже наловчился. И приобрел трехкомнатную квартирку с видом на реку на Хейвен-авеню, что в Вашингтон-Хайтс, и еще одну, поменьше, с двумя спальнями, неподалеку от своей лавки. Ну и пошли всякие слухи. И когда я в очередной раз встретился с Джеком, то сказал ему, что у меня теперь другой, свой бизнес. Ну и пару раз он приносил мне краденое добро, а я его сбывал. А однажды появился и спрашивает, нет ли у меня красивого мехового манто. Потому что какая-то девица дала ему понять, чего хочет. У меня оказалось меховое манто, и он его купил. А как-то раз прихожу домой поздно вечером, был в гостях на празднике, и вижу: квартирку мою обнесли. Замки не повреждены, стало быть, кто-то сделал копии с моих ключей. И оказался прав, потому как позже выяснилось, что он делал… как их там, эти свои долбаные записи об исправлении, о том, чтобы загладить вину. Это он похитил у меня связку ключей, сделал с них копии, потом вернул на место, туда, где я их держал. И выжидал момент, когда я уйду из дома надолго, пришел со своим сообщником и обчистил меня. Даже знал, где я прячу деньги.

— И вы с самого начала заподозрили Джека?

— Ну, было такое ощущение. На ум пришли еще два имени, но в этом списке он значился первым. И я пошел с ним повидаться. Не то что нападать, просто посмотреть ему в глаза. И он был полон планов, говорил, что придумал, как мне вернуть украденное. Говорят, только поганые наркоманы так поступают — крадут у тебя кошелек, а потом помогают его искать. Примерно так же поступил и он. Украл у меня кошелек и вызвался помочь найти его.

— И вы лишились целой кучи денег.

— Я бросил весь свой бизнес, а потом и из города уехал, потому что как раз перед этим закупил целую тонну ювелирных украшений, и финансировал эту сделку, заняв деньги у ростовщиков. Им было плевать на мои извинения. «Нам очень жаль, все это ужасно, но вы должны нам денег, так что извольте отдать». Ну и, сами понимаете, я не мог вызвать своего страхового агента и подключить к игре. Все пропало, я оказался на крючке. — Он грустно покачал головой. — Дядя Селиг помог выбраться из этой ямы. Посоветовал избрать другое направление, сказал, что с арифметикой у меня всегда был полный порядок, и научил вести учет. С тех самых пор и веду. Допустим, у меня пара клиентов. И на каждого полагается по одному гроссбуху, книге учета. Если хоть одна из них всплывет на свет Божий, мне скорее всего светят нешуточные неприятности. Если не считать этого, я занят вполне легальным бизнесом.

— Итак, Джек пришел и…

— И сознался во всем. «Ты был мне другом, а я у тебя украл». Я жутко разозлился. И не потому — как ты только мог и все такое. Нет. Как ты можешь стоять передо мной и говорить мне это прямо в глаза? Да еще с такой, знаете, улыбочкой…

— И тут вы его ударили?

— «Марк, скажи, как я могу все исправить». Ну и в ответ я говорю, что собираюсь вломить ему хорошенько. «Валяй, Марк, бей, если так хочется». И вот он стоит прямо передо мной, подставляет лицо, так и нарывается, черт, чтобы я врезал ему по физиономии. Когда-нибудь били кого по лицу?

— Давно уже не бил.

— А я — так впервые. Нет, конечно, мальчишкой на детской площадке, но это не считается. В детстве доводилось расквасить кому-нибудь нос пару раз. И было мне тогда лет девять или десять. А с тех пор никого так не бил, пока не появился Джек. — Он помрачнел, вспоминая все это. — Джек просто стоял передо мной, — продолжил Марк. — Ну, может, отступил на полшага, и все. И я разбил ему губу, и потекла кровь. А этот псих и ублюдок все стоит и улыбается. Я спросил его: «Ты этого хотел, да?» А он: «Делай все, что хочешь, Марк. Все, что считаешь нужным. Я заслужил». И тут, мать его, я просто голову потерял. Развернулся и врезал ему еще. А он все стоит. И тут я снова замахиваюсь и бью. Уж и не помню, сколько раз ударил. — Он покосился на свою перевязанную руку. — Три, четыре, пять раз?… Не помню. Вот, правую руку разбил вдребезги, но боли тогда не чувствовал. А позже… прямо ужас до чего разболелась, но это уже другая история.

Он умолк, а сам я не знал, что и сказать. В тишине послышалось тиканье часов. Прежде я его не замечал.

— Последний раз, — тихо произнес Марк, — я ударил его так сильно, что он едва не упал. Колени у него подкосились. Я посмотрел на Джека, и лицо у него было совсем другое… Ну, прямо как у Иисуса Христа, больше сравнить не с кем. Я еврей, так что могу знать об Иисусе? Первое, что приходит в голову — сумасшедший. И вот он смотрит на меня этими своими глазами Христа и говорит: «Марк, прости меня». Вот так. А все лицо в крови. И тут я думаю: «Господи, что же это я наделал? Что я наделал?» И тогда я… очень трудно об этом говорить.

Я промолчал.

— Я просто вдруг заплакал, понимаете? А потом оба мы с ним заплакали. Так и стояли посреди комнаты, обнявшись, как братья, и рыдали, как гребаные младенцы. И я просто не мог смотреть на него, не в силах был видеть, что натворил, потому что лицо у него было ну в точь кровавое месиво. А позже, наверное, стало еще хуже, потому что распухло, появились синяки и прочее. Но и тогда была просто жуть какая-то, а не лицо.

Он не позволил отвезти его в больницу. Сказал, все будет нормально, он сам о себе позаботится. И еще хотел знать величину причиненного мне тогда ущерба. Сколько денег я потерял из-за него. Сказал, будет постепенно выплачивать мне компенсацию, определенное количество долларов в месяц, ну, сколько может себе позволить, и пусть выплачивать предстоит до конца жизни. Я сказал, что он ничего мне не должен, и прежде всего потому, что все эти деньги достались мне тогда нечестным путем. И если бы я их не потерял, то у меня не было бы причин завязать с этим бизнесом, и что затем я постепенно отошел от него. В точности то же самое случалось пару раз и с дядей Селигом, который уж куда умнее меня и лучше смыслит в таких делах. Так что можно сказать, Джек сделал мне огромное одолжение. Сам бы я никогда до такого не додумался, если бы целых десять минут не превращал вот этой рукой лицо человека в фарш. Вроде бы я уже говорил… Он не захотел, чтобы я отвез его в больницу, да? А пару часов спустя я отправился туда сам, чтобы посмотрели руку. Я ведь не сразу понял, как сильно ее повредил. И Джеку ничего говорить не стал, чтобы тот не приперся снова заглаживать свою вину. Не думаю, что кто-то из нас вновь выдержал бы такое испытание.