— Уэйд.

А вот и Норм, худющий, волосы завязаны в хвост, не обремененный потомством, с изжелта-бледной кожей, как у всех людей с натруженной печенью. Он держал в руках «дипломат», смотревшийся здесь, в Диснейуорлде, как пулемет. Норм жестами показал Уэйду, чтобы тот следовал за ним в старомодный ресторанчик, расположенный в стороне от общей свалки. Уэйд подхватил Теда и Брайана и двинулся вслед за Нормом в ресторан, где тот уже заграбастал столик в дальнем углу.

— Норм, это мой папа, Тед, и мой брат, Брайан

— Очень приятно, — Норм не стал напрягаться, даже чтобы пожать кому-нибудь руку.

Возникло мгновенное молчаливое замешательство, и Тед спросил:

— Так чем ты занимаешься, Норм?

— Следую по стопам своего отца.

— А чем занимался твой отец?

— Папа, я уверен, что Норм не горит желанием давать интервью, — оборвал его Уэйд.

— Нет, Уэйд, все в порядке, — сказал Норм. Потом повернулся к Теду: — После Второй мировой войны мой отец зарабатывал на жизнь, возвращая украденные произведения искусства их законным владельцам.

— Пристойное занятие, — сказал Тед.

— Да, весьма пристойное. И очень благородное. Сами представляете, сколько сделок пришлось заключить моему отцу, сколько соблазнов и обманов встречалось на его пути. И знаете что? Он ни разу не поддался.

— Правда?

— Да, Тед, правда. И именно благодаря его благородству мы жили в доме, который разве что символически можно было назвать домом, в одном из незавидных пригородов Канзас-Сити.

— Понятно.

Официантка в соответствующе старомодном платье прервала их беседу и спросила, что они будут заказывать из напитков. Все заказали чай со льдом, и она ушла.

— К счастью, — продолжал Норм, — дражайший папочка разрешал мне сопровождать его во многих увеселительных поездках. Никогда не забуду тот день, когда мы вернули Рубенса случайно уцелевшему узнику концлагеря, некогда владевшему сетью универмагов в Баден-Вюртемберге. У меня на душе становится тепло и сладко всякий раз, как подумаю об этом. Но, разумеется, думаю я об этом не так уж часто.

На столе появились четыре порции чая со льдом. Норм достал из «дипломата» фляжку мятного шнапса.

— Излюбленный напиток подростков всего света. Он разъедает кишки, но дыхание сохраняет мятную свежесть. По сути, жизнь — это череда таких вот маленьких надувательств.

— Давай дальше, — сказал Тед. — Ты говорил о своем отце.

Норм плеснул шнапса себе в чай.

— Да, так вот, дражайший папочка позволял мне ездить с ним вместе, и самый большой подарок, который он мне когда-либо сделал, было то, что он почитал нравственным уроком: я наверняка знал кто из его клиентов самый большой мошенник, самый гнусный тип и самый крупный воротила в этом бизнесе. — Норм отхлебнул чая. — Итак, предлагаю тост. — Все четверо подняли стаканы. — За дражайшего папочку. — Все выпили, после чего лицо Норма приняло почти мечтательное выражение. — Его «чероки» врезался в высоковольтную линию недалеко от Эль-Пасо в 1981 году, и с тех пор я стал руководить семейным бизнесом. Не стоит и говорить, что я не живу в доме, лишь символически напоминающем дом.

— Война кончилась больше полувека назад, Норм, — сказал Тед, — и ты хочешь сказать, что разыскивать и возвращать награбленное столько лет спустя — все еще прибыльное дело?

— Война? Пффф. Сегодня моя работа в том, чтобы, — Норм помолчал, — находить предметы и находить людей, которые бы им соответствовали.

— Тогда, значит, вы не наркоторговец? — сказал Брайан.

Норм расхохотался. Тед ткнул Брайана в грудь:

— Ну и олух же ты, Брайан. Заткни пасть. Норму удалось справиться со смехом и выдавить:

— Нет, Брайан, никаких наркотиков.

По ресторану пронесся взволнованный гул.

Леди и джентльмены, прослушайте важное объявление. Сидящей за этим столиком юной Сесили сегодня исполняется восемь лет. Пожалуйста, спойте для нее вместе с нами «С днем рождения». Юная Сесили, стиснутая отчаянно щелкавшими фотоаппаратами родителями, отважно постаралась проявить достаточно радости, чтобы быть достойной обращенного на нее внимания. Все в ресторане, как и в любом увеселительном парке, присоединились к пению. Когда песня закончилась, устроители разразились аплодисментами, а Тед сказал Норму:

— От этого места меня блевать тянет. Норм, давай по существу. Уэйд говорит, что у тебя с ним какое-то дельце, в котором я могу помочь.

Норм поднял бровь, бросил быстрый взгляд на Уэйда и сказал:

— Дельце! Последний раз я слышал это словечко, когда смотрел фильм с Фэй Данауэй в норковом палантине, которая катила на розовом «корвете» в Мексику. — Он в упор посмотрел на Уэйда: — Не расскажешь, о каком дельце идет речь, Уэйд?

Ну и жопа.

— Один ноль в твою пользу, Норм. Чем скорее ты расскажешь папе об этой курьерской работенке, тем скорее мы отсюда выберемся.

— Отлично, мистер Драммонд, — сказал Норм, — позвольте мне показать вам и вашим сыновьям вещицу, о которой идет речь.

Он извлек из «дипломата» прозрачный пакет с застежкой. Внутри лежал белый конверт, в свою очередь для сохранности помещенный между двумя скрепленными листами прозрачного пластика. Вздохнув, он протянул его Теду, моментально выпучившему глаза.

— Боже правый. Это то, что я думаю?

— Да, Тед, именно.

— Дайте-ка глянуть, — сказал Брайан и попытался схватить конверт, но Тед стукнул его ложкой по пукам.

— Ой, больно. Дайте глянуть.

— Поимей хоть немного уважения, хам.

Брайан посмотрел на переднюю сторону конверта. «Мамочке» было написано там.

— Велика важность. Что это — план, как добраться до какой-то ворованной египетской мумии, или еще что?

— О Боже. — Тед застыл, охваченный благоговейным трепетом.

Уэйд, казалось, тоже был в шоке.

— В чем дело? — спросил Брайан. — Обыкновенный почтовый конверт с открыткой внутри или еще с чем. Просто... — Язык у него прилип к гортани. — Так это с похорон. Это из гроба... ее гроба?

Норм взял у Теда письмо и снова положил его в «дипломат».

— Да, Брайан, именно.

— Дайте-ка еще раз глянуть.

— Нет.

— Так это настоящее письмо, да?

— Я уже сказал тебе, Брайан, — да, именно. Люди не тратят десять миллионов долларов на поддельные письма.

Драммонды сидели словно воды в рот набрав, пока юная Сесили в другом конце ресторана разрезала свой праздничный торт. Публика снова запела, и Уэйд впал в какой-то транс. Вроде бы не от чего уставать, но я устал, а еще тащиться, как дохлой мухе, весь остаток дня. И какого черта Норму копия письма этого королевского недоросля Уильяма из гроба его мамаши? И почему Брайан такой остолоп? Молю тебя, Господи, пусть папа скорей получит свои деньги и отвалит с ними куда-нибудь подальше. Музыка здесь такая громкая и тупая. А у меня так саднит гланды...