— Папа первый раз выходит после своей болезни, — сказала она весело.

Викки с интересом посмотрела на низкого плотного мужчину с маленькими черными глазками и аккуратными черными усами. Его круглое лицо было липом прагматика. И еще он явно любил поесть. Месье Молино отлично говорил по-английски, поскольку три года проучился в университете в Эдинбурге, прежде чем стать врачом.

Он сообщил об этом Викки, когда Джерард представит их. Пододвинули еще два стула, и Жанера и ее папа уселись. Джерард сказал, что еда здесь отменная, а вино обладает именно той мягкостью, которой оно должно обладать. Кофе тоже был прекрасным. Доктор Молино с удовольствием развлекал присутствующих, иронизируя над своими проблемами с желчным пузырем, который теперь в результате лечения приходил в норму.

Викки слушала, замечая, что Джерард ни разу не посмотрел на Жанеру, если только этого не требовала вежливость, когда он отвечал на ее вопросы. Жанера же явно красовалась в своем черном платье, отделанном органзой, с длинными рукавами, заканчивающимися блестящими вышитыми манжетами. Викки подумала, что все это стоило достаточно дорого.

Отец ее был одет не менее изысканно. На его широких плечах отлично сидел хорошо скроенный темно-серый пиджак. Взгляд его часто останавливался на маленьком личике Викки, которое определенно можно было считать красивым. Он смотрел на нее с удовольствием, даже с восхищением.

Джерард, по-видимому, заметил его взгляд, потому что сказал об этом, когда они возвращались назад к машине.

— Доктор Молино обратил на вас внимание. Он просто не мог отвести от вас глаз, — сообщил он.

— А что случилось с мадам Молино? — с любопытством спросила Викки.

— Она уже давно умерла.

— Он славный человек, не правда ли? — смеясь сказала она. — Достаточно начитан, и в его обществе интересно.

— Но он пробыл с нами недолго.

— Вы его не любите?

— Скажем, я ему не нравлюсь.

Она бросила на него быстрый взгляд:

— А почему?

— Он рассчитывает на более выгодную партию для Жанеры. Он хотел бы видеть своим зятем Ги Рансара.

Сердце Викки болезненно сжалось.

— А что такого особенного в Ги Рансаре?

— Его воспитание и его богатство. У него есть еще один замок в долине Луары, вилла в Каннах, квартира на Монпарнасе. Много лет назад Жанера была просто сорванцом. Когда она узнала, что Ги собирается изучать медицину, она поспорила с ним, что станет врачом раньше, чем он. Конечно, ей это не удалось, но она продолжала идти в этом направлении и достигла довольно многого.

— Я сказала бы, что у нее и сейчас дела идут хорошо, — доброжелательно отозвалась Викки.

— Жанера то, что из нее сделал ее отец.

— И значит, он не одобряет вас из-за притязаний на его дочь. Вам действительно нравится Жанера, Джерард, или мне не следует спрашивать?

— Она нравится мне. Она всегда будет мне нравиться, что бы ни произошло.

— Но что может произойти, если вы никогда не говорили ей о своем чувстве?

— Я мог бы сделать этого много лет назад, если бы не сознавал, что не подхожу ей.

— Почему? Потому что вы не богаты?

— Частично и поэтому. Но теперь слишком поздно. Ирония судьбы в том, что я ведь заработал довольно много своими сочинениями.

— Но тогда почему бы не сказать ей?

Она заметила, как скривился его рот, а ответ Джерарда стал для нее ударом:

— Это бесполезно. Мне действительно кажется, что она и Ги влюблены друг в друга.

«Бедный Джерард, — подумала она. — Бедная Викки!»

Однажды вечером Викки гладила распашонку, которую связала для малыша мадам Жассерон, когда зашла мадам Бриссар.

— Ах, — любезно произнесла она, — вы заняты приданым для малыша. Я счастлива за мадам Жассерон, она так много переживала из-за того, что у нее нет детей. Теперь ее желание исполняется. Это замечательно!

Она взяла в руки маленькую кофточку, связанную из белой шерсти:

— Вы отделали ее розовой лентой для девочки, да?

Викки улыбнулась:

— Мы всегда можем заменить ленту, если родится мальчик.

— Конечно. Я думаю, что в один прекрасный день я буду делать то же самое для детей Робера. Кстати, именно поэтому я и зашла к вам. Я иду в дом Робера.

Викки заморгала глазами:

— Вы сказали, в дом Робера?

— Простите, я должна была сказать в дом Робера и Сузи. Сузи еще не знает об этом. Вот почему Робер был так занят перед свадьбой. Не хотите ли вы взглянуть на дом? Он в нашем же поместье, недалеко от замка.

— Мне бы очень хотелось. Я оставлю записку мадам Жассерон. Она отдыхает в своей комнате и возможно спустится вниз до того, как я вернусь.

Викки поймала себя на мысли, что горит желанием броситься наверх, переодеться и расцеловать мадам Бриссар. Она хотела надеть красивые черные брюки и белую блузку, повязать шею ярко-красным шифоновым шарфом, но решила идти в том, в чем была, — в своих зеленых слаксах и кремовом свитере.

Машина мадам Бриссар остановилась возле виллы из розового камня с белыми ставнями, которые виднелись среди зарослей гераней и вьющихся роз. Викки вылезла из машины и с восторгом взглянула на здание.

— Вам нравится, мадемуазель? — спросила мадам Бриссар.

— Очаровательно! — с глубоким вздохом произнесла Викки. — Сузи будет просто счастлива!

Ее охватило теплое чувство к мадам Бриссар. Последнее беспокойство по поводу любимой сестры рассеялось, как только девушка увидела прелестную виллу.

Взяв под руку мадам, то есть сделав жест, который она не представляла себе возможным неделю назад, она вошла в дом.

В холле помещалось большое зеркало. Оно занимало пространство от потолка до пола и оптически увеличивало помещение, отражая французские обои и прекрасный мозаичный пол. Как во всех старых фермерских домах, жилое пространство представляло собой сердце виллы. Более шестидесяти футов в длину, оно было разделено с помощью передвижных перегородок на гостиную, столовую, кабинет и кухню. Из окон гостиной и столовой открывались прекрасные виды. А раздвинув стеклянные двери, можно было выйти на террасу.

Элегантная мебель, мягкое освещение и нежные, пастельные тона создавали атмосферу исключительной теплоты. Вилла была построена много лет назад, и семья предполагала подарить ее старшему сыну, когда он женится, рассказала мадам Бриссар. Позже, когда у молодых людей появятся дети, они переедут в замок, а дедушка с бабушкой поселятся на вилле.

— Я сомневаюсь, что Сузи когда-либо захочет уехать отсюда, — сказала Викки.

Мадам Бриссар согласилась: