Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты в норме? — Спросил Ньюман, и до меня дошло, что я пялюсь в пространство уже пару минут. Мне надо сосредоточиться на деле, а не замыкаться в своих переживаниях о свадьбе.
— Да, все в порядке. Просто слишком сильно задумалась.
Отпечатки на белом ковре протянулись по всему коридору, но раз уж у нас есть отпечатки и на лестнице, я решила начать с них. Лестница была целиком деревянной, ее покрывала узкая ковровая дорожка бордового цвета. Она отлично прятала кровавые отпечатки, в отличие от ковра на полу.
Я поднялась на вторую ступеньку, чтобы получше рассмотреть отпечатки. Приседать я не стала, потому что мне совершенно не хотелось случайно вляпаться коленями в кровь. В сумке со снаряжением у меня был комбинезон, но я держала его для по-настоящему «мокрых» мест преступлений — когда речь идет о зомби или о заколотых вампирах. После моих убийств почти всегда было грязнее, чем после чужих. Поскольку на мне были перчатки, я спокойно уперлась пальцами для равновесия и присмотрелась к отпечаткам ног на бордовом ковре. Металлические перекладины удерживали его на месте у основания каждой ступеньки. Они не крепились там намертво, так что ковер можно было без проблем снять для чистки или поменять, не отдирая его от дерева. Я взяла себе этот фокус на заметку — на случай, если мы когда-нибудь будем менять ковер на лестнице у меня дома в Сент-Луисе.
Запах крови я почувствовала еще до того, как увидела следы. На ступеньке был отпечаток босой ноги — или по крайней мере ноги в такой обуви, которую трудно определить на первый взгляд. Я достала маленький фонарик, который лежал в одном из многочисленных карманов на моих штанах, и посветила на отпечаток. Свет у фонарика был такой яркий, словно я выискивала в ночи сбежавшего преступника. В полумраке лестницы фонарик явно очертил кровавый след на темном ковре — это был четкий отпечаток ноги, и ступеньки здесь были достаточно широкие, чтобы подниматься по ним таким образом.
— Странно. — Протянула я.
— Что странно? — Поинтересовался Ньюман.
— Давай я осмотрю другие следы и отвечу.
Я спустилась по ступенькам и прошлась по коридору, пока не обнаружила то место, где начинались отпечатки. Ньюман терпеливо ждал меня у лестницы. Мне не нужно было высматривать дорожку следов, чтобы понять, что я подошла к комнате, в которой произошло убийство, потому что в ноздри ударил запах крови и мяса — такой густой, почти говяжий запах, который появляется только в том случае, если на месте преступления истек кровью взрослый человек. В защиту вампиров могу сказать, что их убийства обычно чище — меньше крови и запаха тоже. Я вдруг поняла, что чувствую только запах крови и мяса — никакого сортирного душка, который обычно присутствует, если нападение было совершено верживотным. Это не значит, что тело Рэя Маршана не опорожнилось само собой, как это обычно и бывает, но либо кишки не были пробиты, либо тут воняло бы куда сильнее. Если Бобби настолько утратил над собой контроль, что убил человека, который растил его и был для него как отец, здесь должно быть по-настоящему грязно. Если живот не был разорван и никакие части тела не были съедены, что подтверждали снимки с места преступления, то это нападение было сознательным. И Бобби запомнил бы его.
Я вернулась обратно к Ньюману, освещая себе дорогу фонариком, чтобы не наступить в кровь.
— Отпечатки какие-то странные. Я могу допустить, что леопард, измазанный в крови, поднялся по лестнице, но он бы вспомнил то, что случилось, как только вернулся бы в человеческую форму.
Ньюман осторожно спустился по лестнице в своих бахилах, стараясь не наступать в кровавые следы, как будто хоть кого-то волновала сохранность этих улик, когда преступник должен был быть казнен в течение двух дней.
— Бобби все еще отключается, когда перекидывается обратно. Он должен был отрубиться рядом с телом, а не в своей постели.
— Ага. А ты уверен, что он всегда отключается?
— Ты гадаешь, отключился ли он в этот раз?
— Нет, но я хочу быть уверена. Мне нравится Бобби, но это не значит, что он не способен сделать что-то ужасное.
— Справедливо. Я опрашивал персонал, работающий в доме. На постоянном проживании здесь трое — они видели, как он перекинулся у ограды в саду. Для него это почти как кома, в которой он валяется четыре часа.
— Стал бы персонал врать, чтобы прикрыть Бобби?
— Садовник и его жена, мистер и миссис Шеве, работали на Рэя Маршана еще с тех пор, как Бобби пешком под стол ходил. Они не верят, что он способен на такое, потому что сами выпускали его из дома, когда он перекидывался в животную форму. Они говорили о нем, как о большой домашней кошке. До этого случая они вообще его не боялись.
— Они присутствовали здесь в первые полнолуния Бобби? Или он куда-то уезжал, чтобы научиться себя контролировать? — Спросила я.
— Он уехал и какое-то время провел в стае верлеопадов, которые его всему научили. Так мне сам Бобби рассказывал, да и другие тоже.
— Не в стае, а в парде. Группа верлеопардов называется «пард». Стая — это у вервольфов. — Автоматически поправила я.
— Я запомню.
— Значит, никто из персонала ни разу не видел, чтобы Бобби терял над собой контроль. — Резюмировала я.
— Очевидно, что так.
— Кто-то другой рассказывал, как он бродит по дому в животной форме?
— Об этом все рассказывали. Знаешь, как кошки таскают в дом убитых мышей или птиц?
— Ага.
— Как-то Бобби притащил домой тушу оленя и оставил ее на дереве под окнами своей комнаты. Во всем остальном он был совсем как обычная домашняя кошка, которая периодически гуляет на улице.
— У него была только кошачья форма? Бипедальной не было? — Уточнила я.
Бипедальная форма — это новый политкорректный термин для обозначения человека-волка или человека-леопарда. В нем нет сексизма и звучит он гендерно-нейтрально (в оригинале wolfman и leopardman, где man переводится как «мужчина»; бипедальность — термин из биологии, который обозначает передвижение на двух ногах — прим. переводчика).
— Только кошачья. Он вообще был размером с
