Эллен сидела на кровати и читала «Космополитен».

— Привет, — сказала она. — Трудный у тебя был день? Ты мне ничего не сказал по телефону.

— Трудный. Сейчас у нас все дни трудные. Ты слышала про Вена Гарднера? Когда я разговаривал с тобой, я мог только предполагать, что с ним произошло. — Он поставил тарелку и пиво на туалетный столик и сел на край постели, чтобы снять ботинки.

— Да. Мне звонила Грейс Финли, спрашивала, не знаю ли я, где доктор Крейг. В регистратуре ей не сказали, где он, а Грейс хотела дать Салли какое-нибудь снотворное.

— Ты разыскала его?

— Нет. Но я послала Шона, и он отнес ей секонол.

— Какой еще секонол?

— Снотворное.

— Я не знал, что ты принимаешь снотворное.

— Не часто. Совсем редко.

— Где ты его взяла?

— Доктор Крейг выписал, когда я ходила к нему по поводу своих нервов. Я говорила тебе.

Броди швырнул ботинки в угол, встал, снял брюки, аккуратно повесил их на спинку стула. Потом снял рубашку, повесил ее на плечики в стенной шкаф и, усевшись в трусах и майке на кровать, принялся за свой сандвич. Мясо было сухое и жилистое. Он ощутил вкус только горчицы.

— Ты нашел говядину? — спросила Эллен.

У Броди рот был набит, поэтому он только утвердительно кивнул.

— А что ты ешь?

— Говядину.

— Ты подогревал ее?

— Нет. И так сойдет.

Эллен недовольно скривила губы.

Броди молча ел, Эллен перелистывала журнал. Прошло несколько минут. Эллен перевернула последнюю страницу, положила журнал себе на колени.

— О боже! — воскликнула она. — Что такое?

— Я сейчас думала о Боне Гарднере. Это так ужасно. Что теперь будет с Салли?

— Не знаю, — ответил Броди. — Я беспокоюсь за нее. У нее есть деньги? Ты когда-нибудь говорила с ней об этом?

— Никогда. Откуда у нее деньги? Она, по-моему, целый год не покупала детям обновок. И она так мечтала покупать мясо чаще, чем раз в неделю, и не есть без конца рыбу, которую выловил Бен… Она получит кто-нибудь по социальному страхованию?

— Думаю, что получит, но это немного. Существует еще благотворительность.

— Она ни за что не согласится, — заметила Эллен.

— Ну, знаешь, гордость — это как раз то, чего она не сможет себе позволить. Теперь у нее не будет даже рыбы.

— Мы не могли бы что-нибудь сделать?

— Мы лично? А что мы можем? Мы не так уж богаты. Но город, возможно, сможет как-то ей помочь. Я поговорю с Вогэном.

— Ну, а как продвигаются твои дела?

— Ты спрашиваешь, поймали ли мы эту тварь? Нет еще. Медоуз вызвал океанографа, своего приятеля из Вудс-Хода. Хотя не знаю, чем он тут может помочь.

— Что он собой представляет?

— Молодой, внешность довольно приятная. Немного самонадеянный, но это неудивительно. Наши края он как будто знает прилично.

— Интересно. Откуда же?

— Он сказал, что еще мальчишкой приезжал в Саутгемптон. Проводил там каждое лето.

— Работал?

— Не знаю. Должно быть, жил с родителями. Он, похоже, из этой категории.

— Из какой категории?

— Из категории курортников. Богатые родители. Хорошее воспитание. Ты отлично представляешь этот типаж.

— Не злись, я просто спросила.

— Я не злюсь. Я просто сказал, что ты отлично представляешь этот типаж. Ведь ты сама из их среды.

Эллен усмехнулась.

— Из их среды. Я теперь просто старая дама. И ничего больше.

— Не говори глупости, — возразил Броди. — Когда ты в купальнике, большинство летних красоток не идут с тобой ни в какое сравнение. — Ему было приятно, что она напрашивается на комплименты, и ему было приятно говорить их ей. Эти комплименты стали для них чем-то ритуальным, как бы прелюдией любви.

Вид Эллен, лежащей в кровати, вызвал у Броди желание. Ее волосы падали на плечи, в глубоком вырезе ночной рубашки видны обе груди почти до сосков.

— Я сейчас, — сказал он. — Пойду почищу зубы.

Броди вернулся из ванной, все еще чувствуя возбуждение. Он подошел к туалетному столику, чтобы выключить свет.

— Знаешь, — сказала Эллен, — я думаю, нашим мальчикам следует брать уроки тенниса.

— Зачем? Разве они хотят играть в теннис?

— Нет, но это хороший вид спорта, и ему не мешает поучиться. Когда они станут взрослыми, это откроет им двери во многие дома.

— В какие дома?

— В дома тех людей, знакомство с которыми им не помешает. Если ты хорошо играешь в теннис, то можешь вступить в любой клуб и сблизиться там с нужными людьми. Сейчас им самое время поучиться.

— Где же они будут брать уроки?

— Я думаю о клубе «Филд».

— Насколько мне известно, мы не члены клуба «Филд».

— Я думаю, мы могли бы ими стать. Некоторые из моих старых знакомых являются членами этого клуба. Они могли бы дать нам рекомендацию.

— Оставь это.

— Почему?

— Хотя бы потому, что нам это не по средствам. Держу пари, что за одно вступление надо выложить тысячу долларов, а потом каждый год выкладывать по несколько сотен, по меньшей мере. У нас нет таких денег.

— У нас есть сбережения.

— Но ведь не для уроков же тенниса. Ладно, давай не будем об этом. — Он потянулся к выключателю.

— Мальчикам это бы пригодилось.

Броди оперся рукой о столик.

— Послушай, мы не принадлежим к кругу людей, играющих в теннис. Мы не будем там чувствовать себя хорошо. Мы там будем чужие.

— Откуда ты знаешь? Мы ведь даже никогда не пробовали вступить в клуб.

— Давай оставим этот разговор. — Он выключил свет, подошел к ее кровати, откинул одеяло и улегся рядом с Эллен. — К тому же, — продолжал он, уткнувшись носом ей в шею, — есть другой вид спорта, который мне больше по душе.

— Дети еще не спят.

— Они смотрят телевизор. Даже если тут взорвется бомба, они ее не услышат. — Он поцеловал ее в шею и начал водить ладонью по ее бедрам.

Эллен зевнула.

— Мне так хочется спать, — сказала она. — Я выпила снотворное до твоего прихода.

Броди перестал ее гладить.