— Ах да. Гортензия немного… как бы сказать… умерла в прошлом году.

— Ой! — мадам Лефу эта новость, кажется, не особенно огорчила — только удивила. — Мне очень жаль.

Часовщик слегка пожал плечами.

— Гортензия никогда не любила поднимать шум. Подхватила пустяковую простуду по дороге на Ривьеру, и не успел я опомниться, как она просто сдалась болезни и угасла.

Алексия не знала, что и думать: ей было непонятно такое равнодушие.

— Она вообще была немножко похожа на репу, моя жена.

Алексия наконец решила, что в этой бесчувственности, пожалуй, есть даже что-то забавное.

— В каком смысле?

Часовщик снова улыбнулся. Очевидно, он ждал этого вопроса.

— Пресная, безвкусная — на гарнир годится, но только если ничего лучше не нашлось.

— Гюстав, что ты говоришь такое! — мадам Лефу изобразила возмущение.

— Но хватит обо мне. Расскажите еще что-нибудь о себе, мадам Таработти.

Месье Труве придвинулся поближе.

— Что же еще вы хотели бы знать?

Алексии хотелось хорошенько расспросить часовщика о своем отце, но она чувствовала, что шанс, увы, упущен.

— Ваши способности схожи с теми, какими обладают запредельные мужчины? Вы так же умеете нейтрализовать сверхъестественные проявления?

— Я никогда не встречала других запредельных, но всегда предполагала нечто подобное.

— То есть, если можно так выразиться, физическое прикосновение или очень тесная близость — и немедленная реакция жертвы?

Слово «жертва» Алексии не понравилось, но описание происходившего было довольно точным, поэтому она кивнула.

— Так, значит, вы изучаете нас, месье Труве?

А вдруг этот забавный бородач способен разрешить ее затруднение с беременностью?

Часовщик покачал головой. В уголках его глаз появились веселые морщинки. Алексия поняла, что густая растительность на лице месье Труве больше ей не мешает: выражение этого лица без труда читалось по глазам.

— О нет, нет. Это далеко за пределами моей основной сферы интересов.

Мадам Лефу испытующе взглянула на старого школьного друга.

— Да, Гюстав, ты никогда всерьез не занимался изучением эфира — не хватало технического оснащения.

— Неужели между эфиром и моими способностями есть какая-то связь? — Алексия была озадачена. Будучи «синим чулком», она имела представление о проводящихся исследованиях: касались они в основном тонких вопросов эфиронавтики и перемещения в надвоздушном пространстве, а вовсе не способностей запредельных существ.

Миниатюрная застенчивая горничная подала чай — или то, что считалось чаем во Франции. Вместе с девушкой в двери вкатился низенький столик, скорее поднос на колесиках, — казалось, он везет не только чашки и всё прочее, но и саму горничную, издавая смутно знакомый тикающий звук. Когда горничная наклонилась, чтобы поднять поднос и поставить на стол, Алексия непроизвольно взвизгнула. До этого момента она совершенно не подозревала о своих способностях к спорту, однако сейчас одним прыжком перемахнула через диван и спряталась за ним.

«Роль лакея в сегодняшнем французском фарсе, — подумалось ей в приступе паники пополам с весельем, — исполняет механическая божья коровка — убийца!».

— О боже, мадам Таработти! С вами все хорошо?

— Божья коровка! — сдавленно выкрикнула Алексия.

— Ну да. Это прототип для одного из последних заказов.

— То есть вы хотите сказать — она здесь не для того, чтобы меня убить?

— Мадам Таработти, уверяю вас, я не настолько дурно воспитан, чтобы убивать кого-то божьей коровкой в моем собственном доме.

Алексия опасливо вышла из-за дивана и настороженно наблюдала за тем, как большой механический жук, совершенно безучастный к тому, как бешено колотится сердце у нее в груди, выкатывается обратно в коридор следом за горничной.

— Насколько я понимаю, это ваша работа?

— Совершенно верно, — часовщик гордо посмотрел вслед удаляющемуся насекомому.

— Я уже имела с ней дело.

Мадам Лефу устремила на месье Труве негодующий взгляд:

— Кузен, я думала, ты предпочитаешь не брать заказы на оружие!

— Так и есть! И должен сказать, что меня оскорбляют подобные обвинения.

— Так вот, вампиры сделали из них оружие! — сообщила Алексия. — Мне пришлось столкнуться с нападением целого стада божьих коровок — убийц — их подослали, чтобы они прикончили меня в экипаже. Вот эти усики, которыми они у вас держат чайные подносы, заменили иголками для инъекций.

— И одна из этих коровок взорвалась, когда я хотела ее осмотреть, — добавила мадам Лефу.

— Какой ужас! — часовщик нахмурился. — Гениально, конечно, но эта модификация — не моих рук дело, уверяю вас. Я должен извиниться перед вами, милая леди. Кажется, такие вещи часто случаются, когда имеешь дело с вампирами. Хотя бывает трудно отказать постоянным клиентам, к тому же столь аккуратно оплачивающим счета.

— Не мог бы ты назвать нам имя заказчика, кузен?

Часовщик вновь нахмурился.

— Американский джентльмен. Мистер Борегар. Вы когда-нибудь слышали о нем?

— Похоже на псевдоним, — сказала Алексия.

Мадам Лефу кивнула:

— Увы, в этой части света такие устройства используют многие. Теперь следов уже не найти.

Алексия огорченно вздохнула.

— Ах, ну что же, месье Труве, будем ждать новой встречи с божьими коровками — убийцами. Я все понимаю. Надеюсь, вы успокоите мои расстроенные чувства чаем?

— Конечно, мадам Таработти. Конечно.

Чай действительно имелся, хоть и, судя по запаху, неважного качества, однако Алексию куда больше занимала еда. На тарелках красовались сырые овощи (сырые!), какое-то прессованное студенистое мясо и крошечные диетические бисквитики — на вид ореховые. Выглядело всё это, по мнению Алексии, крайне подозрительно. Сладкого не было совсем. Однако, положив себе небольшую горку закусок, леди Маккон нашла угощение более чем отменным — за исключением чая, который оказался совершенно безвкусным, как и предполагалось с самого начала.

Часовщик деликатно поклевал с тарелок, но пить ничего не стал, заметив, что, на его вкус, чай — великолепный напиток, если подавать его холодным, со льдом. Если бы, конечно, лед был немного подешевле. После этого заявления Алексия совершенно разочаровалась как в самом месье Труве, так и в его моральных качествах.

А он тем временем продолжил разговор с мадам Лефу, словно их не прерывали.

— Напротив, моя дорогая Женевьева, я интересуюсь эфирными явлениями достаточно, чтобы следить за последними изысканиями итальянцев. Вопреки британским и американским теориям о моральной неустойчивости, отклонениях в составе крови и лихорадочном темпераменте итальянские научные сообщества теперь придерживаются мнения, что существование души связано со способностью кожи должным образом перерабатывать эфир из внешней среды.