– Здесь что давно не работают? – Карнаухов обвёл взглядом комнату.

– Фактически четыре года. А этот бардак вызван тем, что до вас тут уже сватались одни да что-то расстроилось в последний момент, – Валентина Павловна посчитала, что в сложившейся ситуации не стоит делать тайны из "манёвров" начальства.

– Ясно, – Карнаухов прошёл по комнате, прикинул на глазок размеры окон, на которые следовало поставить решётки, дверной проём, так как предстояло поменять дверь на железную. – Пойдёт, – он небрежено махнул рукой, давая понять, что сейчас ему куда интереснее поговорить об их совместном прошлом, нежели заниматься делами дня сегодняшнего. – А Сашка-то как живёт, чем занимается? Ведь я, после того как наш барак расселили, почти ни о ком ничего не знаю.

– Брат после армии в таксисты пошёл, а сейчас частным извозом занимается.

– А ты значит, науку двигаешь… Уже тогда ясно было, что ты далеко пойдёшь. Нас родители твоим примером задолбили. Меня мать, только на улицу соберусь, пилить начинала: вон Валя Петрова по улицам не шляется, уроки делает, она в люди выйдет, а вы лоботрясы все в дворники пойдёте, – Карнаухов перешёл на "ты" свободно, незаметно и для себя, и для собеседницы…

«Учись, учись – человеком станешь. Мы живём так плохо, оттого что малограмотные», – эти слова, которые часто говорили в более или менее приличных семьях, обитающих в бараках, родители своим детям, не раз повторял отец и Вале. В конце пятидесятых, когда Валя пошла в школу, окраины Москвы, в значительной степени состояли из строений барачного типа. Советский барак – это холод зимой, сырость весной и осенью …, пьянство, вонь, грязь, скандалы, драки… Один раз отца Вали принесли домой с ножевым ранением – управдом пытался уладить семейную ссору. Вырваться из барака мечтали все его обитатели. Но большинство просто пассивно ждали его сноса и переселения в благоустроенную квартиру, не сомневаясь, что именно удобства – горячая вода, тёплый туалет, ванна… – поднимут их с социального дна. Отец Вали, хоть и имел всего четыре класса образования, не был так наивен. Желая более лёгкой жизни детям (конкретное толкование понятия «желая счастья детям»), он старался дать им образование. Что касается сына, то тот, едва не оставшись на второй год уже во втором классе, не оправдал надежд домуправа, зато дочь… Петровы занимали в бараке двухкомнатную квартиру, и одну из них полностью отдали во владение Вале, после того как она на круглые пятёрки закончила 5-й класс. В семье волею отца всё было подчинено её учёбе. И Валя училась как никто в округе. За десять лет у неё ни в одной четверти не было ни одной четвёрки, и в шестьдесят седьмом, в вестибюле школы на «золотой» доске появилась табличка с её именем. Тогда в московских школах ещё не вошла в моду практика планово «делать» медалистов и её «золото» девочки из барака было истинным, самой высокой пробы.

– Ты здесь на какой должности? – вроде бы между делом, прикидывая, что и где разместится в будущем офисе, продолжал расcпрашивать Карнаухов.

– Числюсь старшим научным сотрудником… вернее сейчас уже можно сказать, что числилась, – Валентина Павловна понемногу принимала непринуждённый тон, заданный собеседником.

– Степень научную, конечно, имеешь?

– Кандидат наук.

– Как кандидат? – Карнаухов не смог скрыть явного разочарования, что не ускользнуло от собеседницы.

– А ты что думал, неофициальный титул лучшей ученицы нашей школы это прямая рекомендация в академики? – Валентина Павловна улыбалась без тени обиды.

– Да нет… но… Неужто, тут такие головы собраны, что даже ты до доктора не дотянула?

– Обыкновенные здесь головы Серёжа, такие же, как у многих прочих смертных, не лучше и не хуже… Пойдём-ка, я лучше покажу тебе зал, где расположен наш пульт управления. Насколько я в курсе его собираются перегородить и большую часть отдать вам под склад. Ты же, кажется, за склады в этой фирме отвечаешь? – она было двинулась к выходу, но Карнаухов её остановил.

– Не торопись Валь… успеем… ну их к богу. Они там сейчас коньяк трескают, уж я то своего шефа знаю. Давай поговорим, в кои веки свиделись… Так ты хочешь сказать, что и здесь диссертации по блату пишут?

– Ничего я не хочу сказать, просто здесь как везде.

– Ну, нет, не верю… как везде… У вас тут гигантский институт, вернее много институтов, такие проблемы решаете. Вы же… как это при коммунистах называлось, флагман советской науки. Я вообще не надеялся, что когда-нибудь в жизни сюда попаду, хоть в качестве дворника.

– Теперь попал, радуйся, – Валентина Павловна иронически усмехнулась, – и даже не дворником. Слушай, расскажи лучше про себя. Насколько я помню, ты в военное училище собирался после школы?…

Уединившись, оба директора довольно быстро нашли устраивающую и институт, и фирму трактовку пунктов договора об аренде. Не прошло и часа, как они появились в комнате со следами подготовки к эвакуации и прервали беседу Карнаухова и Валентины Павловны.

– Ну, как тут у вас дела, устраивают помещения? – местный директор лоснился довольным лицом как намазанный блин.

– Эта комната, я думаю, под офис подойдёт, а помещение под склад мы ещё не смотрели, – проворно вскочив со стула, доложил Карнаухов, явно опасаясь, что ему влетит от шефа за столь неторопливое выполнение его распоряжения. Но тот лишь окинул взглядом комнату и экспромтом выдал руководящее ЦУ:

– А это отсюда надо убрать, – главный фирмач обвёл рукой всё: столы, макет, чертёжные доски, рулоны бумаги, кипы папок…

– Да-да, конечно, не беспокойтесь, мы всё уберём, – суетливо заверил всё более багровевший директор. – Валентина Павловна, я пришлю рабочих, а вы проследите, мебель и габаритные вещи наверх, всё остальное в кладовку, а что не представляет ценности в мусор.

От директора, когда он специально для гостей озвучивал то, что и без того знала Валентина Павловна, пахнуло устойчивым коньячным "ароматом" – видимо Карнаухов не ошибался и стадия "обмытия" договора была уже позади.

– Сергей Николаевич, вы тут всё внимательно осмотрите, прикиньте что потребуется сделать, примерные затраты, сроки и к пяти ноль ноль на совещании всё мне изложите. А я поеду… кой-какие вопросы утрясу, – хозяин фирмы многозначительно морщил лоб.

– Всё будет сделано Владимир Викторович, в пять я вам доложу, – заверил Карнаухов, скрывая за подобострастием удовлетворение, что шеф уезжает и до вечера он его не увидит.

– Выходит Серёжа, и ты соколом не взлетел? – так Валентина Павловна отозвалась на лаконичный, без подробностей рассказ Карнаухова о его офицерской службе. – А семья, дети…

Карнаухов продолжал отвечать по-армейски чётко и скупо, общими фразами, без энтузиазма и при первой возникшей паузе перехватил инициативу:

– Да что ты всё про меня, у меня жизнь неинтересная, больше двадцати лет по дырам промотался. Другое дело ты… А что у тебя с фамилией, как была Петрова, так и осталась? … Извини, если не хочешь говорить, не отвечай.