Одна фраза в послании Черчилля могла показаться стремлением выдать желаемое за действительное или просто моральной поддержкой. «Информация, которой я обладаю, – написал он, – создает у меня впечатление, что кульминационный момент немецкого нашествия уже миновал и что наступающая зима даст вашим героическим армиям возможность перевести дух». Черчилль добавил, что это его «личное мнение». Но это было не так: его «личное мнение» основывалось на тщательном изучении радиоперехватов переговоров между Берлином и Восточным фронтом. Из переговоров было видно, что военно-воздушные силы немцев испытывают серьезные трудности по части снабжения и обслуживания, что Германию тревожит упорное сопротивление русских, что победу до наступления зимы одержать не удастся.

6 сентября, отправив телеграмму Сталину, Черчилль посетил Блетчли и поблагодарил сотрудников за их огромный вклад в дело войны. Через шесть недель, узнав, что нехватка машинисток задерживает исполнение работ, он направил записку: «Считать все их пожелания высшим приоритетом и сообщать мне лично, что сделано». Черчилль назвал сотрудников Блетчли «курами, которые несут золотые яйца и никогда не кудахчут». В переписке с Рузвельтом и другими он говорил о десятках тысяч дешифрованных ими сообщений, называя это «информацией», полученной от «Бонифация» – якобы некоего сверхсекретного британского агента в Европе.

Выяснив, что немцы уже далеко не так уверены в разгроме русских до наступления зимы, когда условия ведения войны станут значительно тяжелее, Черчилль активизировал усилия по оказанию в кратчайшие сроки максимально возможной помощи России. Начиная с 20 сентября в Россию еженедельно отправляли все выпущенные за это время британские танки.

На следующий день Черчилль получил известие от Рузвельта, что в ближайшие девять месяцев Соединенные Штаты поставят в Британию как минимум 6000 танков. «Ваша вдохновляющая телеграмма насчет танков, – ответил он, – пришла в тот момент, когда мы с грустью размышляли о том, как еще поддержать Россию. Перспектива удвоения предыдущих поставок всех весьма ободрила. Если Германия не одолеет Россию до наступления зимы, вторжение в Британию, которого опасались больше всего, в этом году окажется невозможным».

Датой максимальной готовности Британии к отражению врага было назначено 1 сентября. После этого срока прошло уже три недели, и Черчилль предложил, если Сталин попросит, направить значительные военные силы под командованием Уэвелла на Кавказ, чтобы помочь русским предотвратить попытку немцев захватить нефтяные промыслы Каспия. Однако перехваченные в последнюю неделю сентября секретные сообщения немцев показали, что их главной целью к этой зиме является не Кавказ, а Москва. В первые четыре октябрьских дня Черчилль распорядился направить Сталину девять предупреждений. В них, на основании дешифровки приказов немецкого командования, сообщались детальные подробности о дислокации немецких войск и их намерениях. У Сталина не было возможности получать подобную информацию из других источников.

2 октября, прочитав очередные немецкие радиограммы, представляющие подробности о сосредоточении немецких армейских частей и авиации на московском направлении, Черчилль написал полковнику Мензису, руководителю британской разведки и контрразведки: «Вы предупреждаете о продолжении концентрации войск? Представьте мне пять последних сообщений по этой теме». Тогда же в Лондоне Клементина начала кампанию «Помощь России», в ходе которой за первые двенадцать дней было собрано большое количество медикаментов, в том числе миллион доз фенацетина – на то время самого эффективного обезболивающего. В Москве Бивербрук и Гарриман обсуждали условия поставки усиленной военной помощи на ближайшие девять месяцев: 1800 британских истребителей, 900 американских истребителей и 900 американских бомбардировщиков, а также морских артиллерийских орудий, приборов обнаружения подводных лодок, зенитных пушек и бронемашин. Каждый месяц планировалось поставлять более миллиона метров армейской ткани. Для доставки всего этого в Россию собирались использовать не только трансперсидский маршрут, но и более короткий, хотя и гораздо более опасный арктический.

«Мы намерены организовать непрерывный цикл конвоев каждые десять дней», – сообщил Черчилль Сталину 4 октября. Первый из этих конвоев с двадцатью тяжелыми танками и 193 истребителями должен был прибыть в Архангельск 12 октября. Он пришел вовремя. Через восемь дней, когда немецкие войска находились уже в ста километрах от Москвы, с одобрения Черчилля было дано указание обеспечивать каждый танк, отправляемый в Россию, трехмесячным боезапасом, «каких бы жертв от нас это ни потребовало».

Чтобы помочь России и увидеть британские войска в действии, Черчилль выступил с предложением о проведении двух больших операций – одной в Норвегии как можно раньше, другой – на Сицилии, в случае долгожданного успеха будущего наступления Окенлека в Западной пустыне, намеченного на середину ноября. Начальники штабов воспротивились проведению обеих операций. 27 октября, когда был отвергнут план по Сицилии, дипломат сэр Александр Кадоган отметил в дневнике: «Бедняга Уинстон крайне расстроен». Через четыре дня Черчилль написал Рэндольфу: «Адмиралы, генералы и маршалы авиации действуют под впечатляющим лозунгом «Безопасность превыше всего». О себе он написал так: «Приходится сдерживать мою природную воинственность и наступать на горло собственной песне. Отвратительно!»

Раздумывая, кто мог бы помогать ему в подготовке максимально активных действий, Черчилль 16 ноября предложил генералу Алану Бруку стать преемником генерала Дилла на посту начальника Генерального штаба и представителем армии в Комитете начальников штабов. Брук согласился. Сорок пять лет назад его брат Виктор был одним из близких фронтовых друзей Черчилля. Виктор погиб в 1914 г. при отступлении из Монса. Его брат Рональд был с Черчиллем в Ледисмите в 1900 г., когда была снята осада города. Рональд скоропостижно скончался в 1925 г. Теперь третьему брату суждено было стать компаньоном, советником и коллегой Черчилля на ближайшие три с половиной года, в течение которых они сообща несли тяжелую ответственность и плодотворно сотрудничали. «Я не ожидаю, что вы будете благодарны или чрезмерно обрадованы трудным и беспокойным делом, которое я предлагаю вам, – написал Черчилль Бруку 18 ноября, – но чувствую, что моя давняя дружба с Ронни и Виктором, товарищами некоего веселого субалтерна по предыдущим войнам, создает между нами личные отношения, на которых будет строиться совместная работа».

Этим же утром Окенлек в Западной пустыне начал наступление на армию Роммеля. К вечеру он продвинулся на 80 километров навстречу британским частям в осажденном Тобруке. Перехваченные сообщения Роммеля говорили о серьезной нехватке у последнего топлива и танков. Черчилль не только сам читал расшифровки, поступающие из Блетчли, но и распорядился, чтобы их обзоры секретным шифром ежедневно переправлялись Окенлеку. Это позволило Окенлеку активизировать наступление, даже когда его собственные ресурсы существенно истощились. На пятый день боев из перехваченных немецких сообщений стало известно, что на помощь Роммелю вышли два танкера с авиационным топливом. Через сутки оба были потоплены, и 29 ноября войска Окенлека подошли к Тобруку. Осада была снята. В тот же день в низовье Дона русские войска перешли в наступление, вынудив немцев отступать вдоль берега Азовского моря. Ни о каком прорыве немцев на Кавказ этой зимой уже не могло быть и речи. Южный фронт русских устоял.