Баррик зажал карман, не выпуская зеркало, но внезапно волна слабости и безразличия накрыла его с головой. Что толку сопротивляться? Он не в силах противостоять этому мерзкому существу, чья власть поистине безгранична.

«Ты должен отдать его!» — прозвучало в мозгу принца, и Баррик с содроганием осознал, что это голос Уени'ссоха.

— Нет, нет! — попытался возразить Баррик, но бессильный протест захлебнулся в пучине отчаяния.

Бледные губы серолицего искривились в ухмылке. Зеркало рвалось прочь и увлекало за собой тело Баррика. Уени'ссох опустился на колени рядом с ним.

— Ты хочешь отдать его, человек солнечного мира, — проговорил он. — Ты хочешь. И когда оно окажется у меня, я пойму, по какой причине Одноглазый так заинтересовался тобой.

«Ты ничего не получишь!» — хотел крикнуть Баррик, но собственный язык не слушался его.

Уени'ссох был слишком силен. Принц понял, что сейчас потеряет зеркало, а вместе с зеркалом потеряет все.

— Сопротивляться бесполезно, — изрек бессонный.

Он вновь осклабился, обнажив длинные желтые зубы. Баррик заметил, что на его пепельно-сером лбу выступили капли пота.

«Я не должен сдаваться без боя, — сказал себе Баррик. — Но я не знаю, как сражаться с таким противником».

И все же он сопротивлялся. Напряжение серолицего возрастало, а желание оставалось неосуществленным.

Баррик ощутил, что в груди у него разгорается огонь. Но нет, огонь полыхал не внутри, а снаружи — это зеркало раскалилось и отражало все попытки Уени'ссоха завладеть им. При этом оно не причиняло Баррику ни малейшей боли и сияло ярким светом, как солнце. Ослепительная вспышка заставила стражников повалиться на пол, закрыв глаза когтистыми лапами. Баррик чувствовал лишь легкое пощипывание, словно по телу его пробегали искры. До его слуха донеслись чьи-то пронзительные завывания. Подобно пауку, поймавшему в свою паутину громадную смертоносную осу, Уени'ссох пытался вырваться на свободу и спастись бегством. Казалось, сам воздух вокруг был пропитан ужасом. Серолицый уже не стремился завладеть зеркалом, но зеркало не отпускало его.

— Нет! — оглушительно возопил Уени'ссох.

Он попытался встать, но невидимая сила заставила его распластаться на полу. Как рыба на горячем песке, серолицый забился в судорогах. Глаза его вылезали из орбит, мускулы вздымались под пергаментной кожей, словно готовы были ее разорвать. Поток крови хлынул из его рта, в мгновение ока залив грудь и руки. Звероподобные стражники, ослепленные и испуганные, громко заскулили и бросились врассыпную, сбивая друг друга с ног. Невидимая раскаленная нить, соединившая вытянутую руку Уени'ссоха и предмет, спрятанный на груди у Баррика, пульсировала и натягивалась.

Внезапно серолицый вспыхнул, как факел.

За долю секунды пламя целиком охватило его иссохшее тело. Уени'ссох пронзительно вопил, извивался и выгибался дугой. Беспощадный огонь вырвался из его глазниц и открытого рта. Стражники, потрясенные этим зрелищем, с воем скрылись в сумраке подземных коридоров.

Когда Баррик вновь взглянул на Уени'ссоха, от того остался лишь обугленный остов. Подавив приступ тошноты, принц бросился к выходу, переступил через пронзенный стрелами труп гнома и шагнул навстречу сиянию дня.

Он остановился в дверном проеме и в замешательстве окинул взглядом долину, расстилавшуюся внизу. Неужели он действительно свободен? И что произошло несколько мгновений назад? Неужели ему удалось победить отвратительного монстра, многократно превосходящего его силой? Баррик не обольщался на свой счет — он знал, что Уени'ссоха уничтожило зеркало, не желавшее идти в его руки. Пока серолицый не попытался завладеть им, зеркало никак не проявляло своего могущества. Возможно, если бы речь шла лишь о жизни Баррика, зеркало не помешало бы Уени'ссоху его убить. Но принц не был в этом уверен. Откровенно говоря, он ни в чем не был уверен и не имел желания гадать и размышлять.

Прежде всего он вытащил стрелу из своей окровавленной лодыжки. Саднящая боль, забытая во время схватки с Уени'ссохом, тут же напомнила о себе. Прихрамывая, Баррик спустился по склону и отыскал дорогу, которая привела его и других пленников в это кошмарное место. Сколько дней или месяцев миновало с тех пор, он не имел понятия. Баррик думал только об одном: надо уйти как можно дальше от подземелья, чтобы никакие преследователи не сумели его догнать.

Баррика шатало от слабости, его глаза отвыкли от тусклого сумеречного света и беспрерывно слезились, поэтому он не сразу заметил, что огромные статуи, маячившие перед ним, раскачиваются и трясутся. Когда одна из них сорвалась с пьедестала и разлетелась на куски, Баррик понял — творится что-то неладное. В следующее мгновение еще две статуи рухнули вниз и превратились в груды обломков. Земля содрогалась, ибо чье-то исполинское тело рвалось наверх из глубин.

Когда перед затуманенным от ужаса взором Баррика возникло нечто бесформенное и косматое, он подумал, что за ним гонится гигантский паук. Длинные, изломанные конечности чудовища тянулись в стороны, как щупальца медузы, дымились и растекались на глазах, как расплавленный воск. Можно было подумать, что это существо вырвалось из-под ножа мясника, унеся с собой свои разрубленные члены. Но когда принц увидел ободранное лицо, истекавшее не кровью, а золотистым ихором, жалкие остатки бороды вокруг беззубой пасти и единственный глаз, горящий безумным огнем, он с содроганием понял, кто перед ним.

— Я настиг тебя, жалкий кусок дерьма.

Нижняя челюсть Джикуйина была сломана и висела на тонких полосках плоти, испуская жидкость, по виду напоминавшую расплавленный металл, поэтому его речь звучала как невразумительное рычание. Однако, несмотря на бесчисленные раны, голос полубога не утратил своей силы. Он обрушился на Баррика, как камнепад, и заставил его упасть на колени.

— Ты вообразил, что я мертв, жалкий тупица? Нас, бессмертных, не так легко убить!

Баррик вскочил на ноги и метнулся в сторону, рассчитывая ускользнуть от неуклюжего изувеченного гиганта, однако полубог с неожиданным проворством вытянул одну из своих изломанных ног, преграждая путь.

— Куда ты так спешишь, дитя солнечного мира? Ты забыл, что должен сослужить мне службу? Твоя кровь распахнет двери божественного чертога. Я войду туда и вылечу все свои раны. Есть только одно затруднение…

Баррик опустил отяжелевшую голову. Он не смог убежать от Джикуйина, а исход схватки с уродливым исполином заранее предрешен. Путь к отступлению отрезан. Надежда на спасение рухнула.

— Есть только одно затруднение…

Баррик Эддон сунул руку в карман рубашки и выхватил зеркало. Поначалу оно было чуть теплым, затем мгновенно раскалилось, наливаясь силой. Но справиться с Джикуйином оказалось гораздо труднее, чем с его серолицым приспешником. Стоило полубогу протянуть руку — или конечность, отдаленно напоминавшую руку, — и волшебное свечение погасло.

— Не знаю, что у тебя там за штуковина, отродье смертных, но против меня она бессильна, — пророкотал Джикуйин.