Деанджело улыбнулся.

— Значит, тебе было десять лет, когда Аугусто умер? Сочувствую.

— Я перенес его смерть достаточно тяжело, но то, что последовало затем, было еще хуже. При жизни он якобы обещал моей матери, что позаботится о ней и обо мне. Правда это или нет, не могу сказать. Все, что я знаю, — это то, что нас выгнали из коттеджа еще до похорон. Мама потеряла работу. Мне пришлось бросить школу. У нас не было ни гроша. Моя тетя приютила нас в своем крошечном доме, выделив одну комнату на двоих. Я спал на кровати, а мама — на полу. Не уверен, что когда‑либо прощу себя за это.

— Ты был тогда ребенком.

— Мне было уже десять — достаточно взрослый, чтобы начать становиться мужчиной. Но я был слишком занят тем, что жалел себя, обвинял маму в том, что она разрушила мою жизнь, не знал, как с этим справиться. Единственным способом выжить было забыть, кем я до этого был. Я начал заниматься футболом и заодно был на побегушках у взрослых мужчин, прекрасно зная, что в половине случаев их поручения были незаконными. Моя мама делала все возможное, чтобы я снова пошел в школу, но я не видел в этом смысла. Думаю, что я разбил ей сердце — молодой высокомерный дурак.

Харриет потянулась через стол и положила ладонь на руку Деанджело.

— Не будь таким строгим к себе!

— Я этого заслуживаю. И это еще не все… — Он глубоко вздохнул. — Потом мама сильно заболела. У нас не было денег обратиться к врачам. Я знал, что Бруно жил в фамильном имении, поэтому я отправился туда, чтобы попросить его о помощи. Несмотря ни на что, в глубине души я все еще восхищался им и думал, что у него сохранились какие‑то чувства ко мне. Я даже мечтал о том, что он предложит нам вернуться в наш старый коттедж, примет меня как брата. Идиот!

— Я так понимаю, твой план не сработал.

Взгляд Харриет задержался на шраме Деанджело, как будто она догадалась о следующем повороте в этой жалкой саге.

— Бруно обозвал меня и маму ничтожествами, уличными крысами и паразитами. Прежде чем выгнать меня, он крикнул, что больше не желает меня видеть, схватил хлыст для верховой езды и оставил мне на память вот это. — Деанджело провел пальцем по щеке. — Бруно даже не посмотрел, куда пришелся удар. Я вернулся домой с рассеченным лицом и с пустыми руками. Я потерпел неудачу. А мама умерла через несколько недель.

— Это не твоя вина, — убежденно заявила Харриет.

Но Деанджело покачал головой.

— Если бы я не водился с бандитами, а нашел работу, если бы я раньше заметил, что мама больна, если бы я хотя бы уступил ей постель…

— Возможно, ничего бы не изменилось. Ты не можешь винить себя!

Но он мог и винил.

— После того как мама умерла, мне удалось найти школу, куда меня взяли учиться. Затем я получил стипендию для обучения в другой, более престижной школе. Там я добился стипендии для получения образования в Кембридже. И тогда я поклялся себе позаботиться о том, чтобы ни одна женщина или ребенок не умерли в том районе трущоб, где я когда‑то жил, из‑за отсутствия медицинской помощи, чтобы каждый подросток получил образование и шанс стать кем‑то. А еще я поклялся, что Бруно Каэтанос узнает, каково это — когда твоя жизнь разбивается на осколки и ты остаешься ни с чем.

— А что потом? Сделает ли это тебя счастливым?

— Мне не суждено испытать счастье, — тихо сказал Деанджело. — Идем, — добавил он. — Я хочу познакомить тебя с моей тетей. Думаю, она тебе понравится.

— Каждый заслуживает счастья, Деанджело, — ответила Харриет. — Полагаю, твоя мать хотела бы, чтобы для тебя счастье было важнее всего на свете.

Он не нуждался в отпущении грехов, не заслуживал этого, но тепло в ее голосе, сочувствие в ее глазах позволили зародиться в душе первым росткам чего‑то нового, похожего на веру в будущее.

— Итак, чем ты хочешь заняться сегодня? — поинтересовался Деанджело. Харриет удивилась, когда он принял предложение Изабеллы Каэтанос провести неделю на одном из ее островных курортов. Вот уже несколько дней они наслаждались пребыванием в этом раю.

— Я хотела бы устроить пикник на том маленьком пляже, о котором нам рассказывали американцы. Они говорят, что видели там черепах и дельфинов, представляешь? На этот пляж можно попасть, только приплыв на лодке. Звучит идиллически.

Деанджело кивнул.

— Хорошо.

— Ты не против, в самом деле?

— Да, если ты и там будешь одета только в бикини.

— Ура! — воскликнула Харриет. — Я закажу еду для пикника и договорюсь об аренде лодки с командой.

— Команда не нужна. Я буду капитаном, а ты — моим матросом.

— Я буду готова через час.

— Отлично!

Повернувшись, чтобы уйти, она положила руку на плечо Деанджело, и он рассеянно потянулся, чтобы накрыть ее пальцы своей ладонью. Харриет замерла, наслаждаясь его прикосновением. С Деанджело она чувствовала себя так легко и свободно! Казалось, перед ней открывается жизнь, полная возможностей, и Харриет всегда будет ему за это благодарна.

Управлять маленькой моторной лодкой было так легко, что Харриет решилась попробовать. Она крепко держалась за руль, наслаждаясь ветром, играющим с ее волосами, и брызгами, обдающими ее обнаженные руки.

Когда лодка отошла от берега на довольно большое расстояние, Харриет заглушила двигатель.

— Знаешь, — задумчиво сказала она, проведя рукой по прохладной воде, — когда я была маленькой, мы всегда ездили в отпуск в Корнуолл и проводили там время, катаясь на лодках, плавая или занимаясь серфингом. Втроем — я, мама и папа. Мои сводные сестры считали Корнуолл недостаточно гламурным местом для отдыха. Но мама очень его любила и бывала там каждый год. Чем ближе мы подъезжали к морю, тем более взволнованной она казалась — словно ребенок. Мы всегда соревновались между собой — кто увидит море первым. После маминой смерти мы с папой не нашли в себе сил, чтобы вернуться в Корнуолл. С тех пор мы проводили лето, путешествуя по разным городам, изучая местные обычаи и пробуя местную еду. До сих пор я и не подозревала, как сильно соскучилась по морю.

Харриет вздохнула.

Деанджело коснулся ее щеки.

— В этом мы с тобой похожи. У нас обоих было «до» и «после».

— Да. Пожалуй, ты прав. И речь не только о потере одного из родителей, правда? Мы потеряли и все остальное. Но мы выжили и движемся дальше.

— Да, — согласился Деанджело.

Но в его голосе не слышалось убежденности. Не потому ли, что на самом деле Деанджело в глубине души все еще оставался тем мальчиком, которого мучил вопрос, мог ли он спасти свою мать?

Может быть, можно показать ему другой путь? Говорят, нельзя спасти всех, но Харриет решила проигнорировать это предупреждение.