С момента основания «Рэдман» была крупнейшим игроком на рынке недвижимости. Выстояла в черный понедельник,[1] пережила ипотечный кризис,[2] и теперь просто не могла оказаться банкротом!

Я повторяла это как мантру, но факты, которым я изначально не придала значения, говорили сами за себя.

Заметное сокращение расходов. Увольнение повара, горничной и охранника. Реструктуризация фирмы. Перевод денег со счетов траста. Даже завещание отца — он не просто так передал дела Блейку, а в надежде, что тот спасет «Рэдман».

Блейк и должен был ее спасти. А я ее… закопала в груде собственных амбиций.

Из-за нехватки кислорода я судорожно сглотнула и закашлялась. На висках проступили капельки пота, перед глазами мельтешили темные пятна — паническая атака накатила как цунами и захлестнула неудержимой волной, топя под собой без возможности выплыть.

Дрожа, я притянула колени к груди и обхватила их ладонями.

Как там учил Блейк? Важно дышать. И выдох длиннее, чем вдох.

Вытолкнув из легких воздух вместе с рыданиями, я запрокинула голову и невидящим взглядом уставилась в потолок.

Дыши, Долорес, дыши.

Я уговаривала себя, но продолжала опускаться в глубину пронизывающего смятения. Меня трясло, зубы стучали, а в голове бились пугающие мысли. Я не справлюсь. Утону. И из-за меня утонут другие — те, кто как и Чарити, считал «Рэдман» семьей.

Что же делать?

Покачиваясь в трансе, я несколько часов просидела на полу в гостиной, но измотанный страхами мозг не выдал ни единого решения.

Едва за окном рассвело, дверь спальни Блейка приоткрылась. В очередном безупречно отглаженном костюме от Бриони, который контрастировал с помятым лицом, он вышел в коридор и следом выкатил чемодан.

— Ты… улетаешь? — вскочила я и, не придумав ничего лучше, ляпнула очевидное: — Так скоро?

Не говоря ни слова, Блейк прошел мимо.

— Не бросай меня…

Я семенила за ним, размазывая слезы по щекам.

— Блейк, пожалуйста! Я не справлюсь одна…

— Разве ты не к этому стремилась? — он нехотя покосился на меня. — Гордая и независимая Долорес Рэдман, наконец, получила контроль над своей фирмой.

— Ты же знаешь, что нет, — я пыталась увидеть в его глазах хоть малейшую надежду, но в них не было ничего, кроме усталости.

— Мне надоели эти игры, кукла.

— Клянусь, я больше никогда…

Блейк прервал меня взмахом ладони:

— А вот тут тебе уже не верю я.

Дернув желваками, он снова взялся за ручку чемодана.

— Если не ради меня, то хотя бы ради людей! — не сдавалась я, крича ему вслед — бессмысленно и смешно — как тявкает крошечный терьер, увязавшись за рослым доберманом. — Они же потеряют работу!

— Они важны для тебя? — Блейк не скрывал презрительных ноток в голосе.

Наверное, я это заслужила, и он не воспримет всерьез все, что я скажу. Но я должна была попытаться.

— Важны, — с этим признанием я бы прошла даже детектор лжи. — Я раньше не понимала, но теперь…

— Да ты хоть помнишь их имена? — Блейк обернулся, испепеляя меня яростным взглядом. — Ну же, перечисли. Хотя бы тех, с кем столько времени провела в одном опенспейсе.

Обиженно поджав губы, я опустила голову. Можно подумать, он сам бы их назвал без адресной книги в почте.

— Я знаю каждого, — Блейк словно услышал немой вопрос. — А ты?

Не дождавшись ответа, он шагнул прочь. И я поняла — если дать ему уйти, мы больше никогда не заговорим друг с другом. Блейк будет игнорировать встречи и звонки и навсегда исчезнет из моей жизни.

— Дайана, — хрипло выдохнула я ему в спину. — Чарити. Карлос…

Это все, с кем я общалась. Еще была, кажется, Триша.

— Триша, — дрожащим голосом я перечисляла тех, с кем не перекинулась и парой фраз. — Джулия.

Колесики чемодана перестали дребезжать по паркету — Блейк остановился.

— Натали и… Наташа, — точно, они сидели рядом, и их дразнили Нат-Нат из-за схожих имен.

Обернулся.

— Кристен не-Стюарт, — каким-то неведомым способом память подкидывала имена и прозвища, которыми коллеги перебрасывались во время утренних звонков.

— Сара.

Приподнял бровь.

— Лили.

За секунду, длившуюся вечность, я сократила расстояние между нами и посмотрела в почти черные от расширившихся зрачков глаза.

— И Долорес.

Мы оба молчали, примагнитившись взглядами, и, казалось, тот, кто заговорит первым — проиграл. Вот только я больше не хотела играть.

— Не улетай, — подрагивающие кончики пальцев робко коснулись его плеча.

Блейк не шелохнулся.

— Прошу тебя, — я сделала еще один шаг, окунаясь в терпкий омут парфюма.

И, осмелев, уткнулась носом в напрягшуюся шею. От его близости голова шла кругом. Он стоял рядом… но так далеко!

— Не будь таким каменным.

Губы коснулись гладко выбритой щеки. Лишь на мгновение — потом Блейк отстранился, заставляя сердце рухнуть в ледяную пропасть безысходности.

— Слушай внимательно, кукла. Повторять не стану, — суровый тон не допускал возражений. — Правило номер один: ты чихнуть не смеешь без моего ведома.

— Все, что скажешь! — на глаза навернулись слезы, но теперь я плакала от облегчения.

— Правило номер два, — не моргнув, продолжил он. — Если я что-то решил — ты это не оспариваешь.

— Разумеется, — закивала я.

— И никогда, — Блейк стянул мои в волосы в кулак, не давая отвернуться. — Слышишь, никогда мне не лжешь.

От его прикосновения по спине пронесся морозец.

— Я даже дышать не буду без твоего разрешения, — прошептала я.

Но поцеловать не смогла — Блейк успел первым, хищным рывком притянув меня к себе.

Едва наши губы столкнулись, все связные мысли вышибло из головы.

Он не просто грубо целовал — наказывал. За все мои бесчисленные истерики, за пикировки и упреки, за давнюю детскую выходку, сломавшую ему жизнь.

Не сопротивляясь, я приоткрыла рот, позволяя напористому языку проникнуть глубже, скользнуть по моему, раздразнивая. И отвечала яростно, чуть ли не кусаясь. До дрожи. До звездочек перед глазами. До онемения в пальцах, которыми я скрутила ворот его пиджака.

Иначе быть не могло — мы оба слишком долго сдерживали эмоции, распирающие изнутри, как магма кратер, поэтому и рвануло как чертов Везувий.

В голове шумело, контуры стен расплывались — я выпала из