— Что это вы задумали?

Возможно, я подпрыгнул не более чем на фут, но мне показалось, что на целый ярд. Я развернулся.

Прямо передо мной стоял высокий представитель мужского пола того типа, на который в большинстве своем западают женщины. У него была копна черных вьющихся волос, а из-за густого золотистого загара его глаза казались ярко-голубыми. Вокруг себя он распространял флюиды самодовольства и чопорности, видимо, ему так часто говорили, что он прекрасен, что он в конце концов сам без особого труда в это поверил.

Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что это Барклей. Дана говорила, что он одевается и выглядит как кинозвезда — это описание ему вполне подходило. На нем была абрикосового цвета спортивная рубашка, льняные широкие белые брюки со стрелками достаточно острыми, чтобы ими можно было резать хлеб, и белые, с коричневой бахромой ботинки из оленьей кожи. На его широкое волосатое запястье был надет тяжелый золотой браслет, а вокруг его толстой волосатой шеи был повязан зеленый шелковый шарф с его инициалами, аккуратно вышитыми именно там, где их можно было прочитать.

— Мистер Барклей? — спросил я, возможно не так беззаботно, как хотел, но достаточно похоже на то.

— Что, если так?

У него был баритон, как у Лоуренса Тибберта, очень мужественный и низкий; тот голос, от которого покрываются мурашками спины девочек-подростков, но на меня он не подействовал.

Я протянул ему свою визитку, ту, что с эмблемой «Юниверсал сервисез» в уголке, и шагнул назад, пока он изучал ее с таким же энтузиазмом, как если бы я протянул ему скунса хвостом вперед. Он не спеша прочитал ее, перевернул и несколько секунд смотрел на чистую сторону, затем вернул мне, словно она испачкала ему руки.

— Извините и все такое. — Он задумчиво улыбнулся георгину, который оказался в поле его зрения. — Мне оказывают все услуги, что мне нужны. Спасибо за ваш визит, возможно, в другой раз.

К нам присоединился Керман. Барклей старательно проигнорировал его.

— Мы не предлагаем услуги, — произнес я. — Мы работаем на клиента, жена которого — ваша подруга. Вы, возможно, можете помочь нам.

Хотя он смог сохранить на лице скучающее, презрительное выражение, глаза его стали настороженными.

— Все равно извините. — Он махнул рукой в сторону ворот. — Я немножко устал, и, помимо этого, я не люблю людей, сующих нос в чужие дела.

— Мы можем получить нужную информацию от полиции, — произнес я. — Но вы ведь знаете, что такое полиция: у них нет никакого уважения к рядовому человеку. У нас есть.

Он вынул руку из кармана брюк, задумчиво потер свою квадратную челюсть, но все равно смог остаться таким же невозмутимым и спокойным, как гора, покрытая снегом.

— Чего вы хотите? — спросил он. — Давайте побыстрее покончим с этим.

— Извините, но наше дело немного более серьезно для того, чтобы обсуждать его в спешке. Может, мы пройдем в дом и поговорим?

Он перевел взгляд с меня на Кермана, затем обратно на меня, и его глаза стали более жесткими.

— О, ради бога! — воскликнул он, явно теряя самообладание, и, пройдя мимо меня, направился к дому длинными, быстрыми шагами.

Мы пошли за ним.

— Ты все еще думаешь подбросить вещественное доказательство? А? — спросил Керман сквозь зубы.

— У меня нет ни единого шанса. Нам либо придется убедить его признаться, либо применить силу. Лично я не знаю, что еще делать.

— Должно быть, это весело — выбивать из него признание, — мрачно съязвил Керман.

Барклей открыл входную дверь и прошел в гостиную, не утруждаясь посмотреть, следуем ли мы за ним. Он подошел к большому встроенному бару, распахнул двойные двери, чтобы явить перед нами чрезвычайно интересную коллекцию бутылок. На внутренней стороне дверей были полки с высокими гранеными бокалами, а посередине бара располагался крохотный холодильник. Это был наиболее комфортабельный питейный аппарат, который я когда-либо видел, и, судя по тому, как оживленно отреагировал на эту демонстрацию Керман, потирая руки и покачиваясь на мысках, он думал так же.

— Ну, выкладывайте свое дело, и давайте побыстрее, — заявил Барклей, наливая в стакан добрую порцию виски. Затем он добавил капельку содовой и кубик льда из холодильника, закрыл двери бара с таким резким щелчком, который подсказал мне, что он не собирался открывать их снова до тех пор, пока мы не уйдем, подошел к дивану и вальяжно растянулся на нем.

Я молча подождал, пока он устроится поудобнее, потом снял оберточную бумагу с пиджака и юбки и бросил их ему на колени.

— Как это попало в ваш шкаф?

Он поставил стакан с виски на журнальный столик, задумчиво, с недоумением пощупал пиджак.

— Не повторите ли еще раз? — спросил он, подняв на меня глаза.

— Этот костюм был в вашем шкафу. Я хочу знать, как он туда попал.

Он смахнул одежду с коленей на пол, взял стакан с виски, сделал большой глоток и вернул стакан на столик.

— Вы пьяны или сумасшедший?

— Послушайте, давайте не будем, — сказал я. — Я был здесь пару часов назад. Дома никого не было, я осмотрелся вокруг и нашел этот костюм в шкафу в вашей спальне.

— Неужели? — Он начал справляться со своим удивлением. — Значит, вы его забрали, а теперь возвращаете. Очень умно. — И он позволил себе слегка ухмыльнуться.

— Я забрал его потому, что хотел, чтобы его изучили на предмет пятен крови.

При этих словах он резко поднял голову, его глаза внезапно блеснули.

— Что вы имеете в виду — пятна крови?

— Этот костюм принадлежал Дане Льюис, девушке, застреленной рядом с Ист-Бич прошлой ночью.

Он спустил ноги с дивана и сел:

— Что все это значит?

— Я спрашиваю вас, каким образом этот костюм, принадлежавший девушке, которая была убита и раздета прошлой ночью, очутился в вашем шкафу.

— Я не знаю, о чем вы говорите, и мне наплевать. С меня достаточно. Забирайте свой хлам и убирайтесь.

— У меня есть очень веская улика, чтобы связать вас с Даной Льюис, — тихо произнес я. — Она была одним из моих оперативников и наблюдала за миссис Серф, в то время как ее убили.

Услышав это заявление, он остановился подобно разъяренному быку, соприкоснувшемуся с изгородью из колючей проволоки.

— Что это — шантаж?

— Ничего подобного. Убитая девушка была моим другом. Я проверяю обстоятельства ее смерти. Я хочу знать, как ее одежда попала в ваш шкаф.

— Ну, ну, ну, — произнес он и медленно поднялся на ноги, очень большой, опасно и обманчиво тихий и уравновешенный. — Но все равно это попахивает шантажом. Перед тем как мы продолжим, давайте вызовем полицию. Я желаю, чтобы они услышали то, что вы только что сказали, затем вы можете показывать свою улику, а если вы не сможете ничего доказать, они будут знать, что с вами делать.