— У него какое-то дело с твоим отцом.

Судя по прошлому опыту, это означало, что сегодня в Нью-Йорке происходит что-то ужасное. Я была удивлена, что папа послал Николаса, чтобы он меня отвез, учитывая его недоверие ко мне и мужчинам. Но мне также было немного не по себе, он чувствовал, что ему необходимо, чтобы Николас отвез меня домой.

Я всегда ощущала себя в безопасности, и это, вероятно, было пустяком, но если у папы есть причина беспокоиться о моей безопасности, я рада, что он послал Николаса. У этого человека миллион врагов, и он прожил так долго.

Хотя мысль о том, что меня запрут с ним в машине, заставляла мой желудок затрепетать от волнения. Я представляла себе, что почувствую то же самое прямо перед прыжком с самолета. Я не знала, почему он вызвал во мне такую внутреннюю реакцию, но когда он произнёс:

— Машина. Сейчас же, Елена.

Я никогда никого так ненавидела.

Я хотела заставить его сказать «пожалуйста», но когда мой взгляд встретился с его, темный шторм, который смотрел на меня, очень быстро изменил мое решение. Я прошла мимо него и села в его дурацкую машину.

Мое разочарование смешалось с суматохой. Что он будет делать с информацией о Тайлере? Я не думала, что папу так уж волнует сценический поцелуй, но он обнимал меня, приглашая на свидание… мой желудок скрутило. Это может звучать плохо.

Сейчас я так сильно ненавидела Николаса Руссо, что старалась не обращать внимания на теплый мужской запах, наполнявший машину. Сандаловое дерево, чистая кожа и определенная опасность, заставляющая мой пульс дрейфовать между ног. Я старалась не обращать внимания на то, как он вторгался в мои чувства и заставлял туманиться уголки сознания. Это поразило меня, как выпивка, и я отвлеклась, пристегивая ремень безопасности.

Когда он сел за руль и захлопнул дверцу, машина показалась бесконечно маленькой. Достаточно тихой, чтобы я могла слышать биение своего сердца, и достаточно тёплая, чтобы обогреватель был выключен. Неужели это его тело выделяет столько тепла?

Туман ударил в лобовое стекло, стекая по стеклу и размывая внешний мир. Я находилась с ним наедине в таком маленьком пространстве. Этот факт звучал у меня в голове, разрушая нервную систему.

Не говоря мне ни слова, Николас набрал сообщение. Наверное, моему отцу. Я могла только представить, что он писал что-то вроде: Посылка благополучно взята.

Мои ногти впились в ладони.

Как мне вообще к нему обращаться? Мне никогда раньше не было так тяжело разговаривать с кем-то, но все рациональные мысли улетучивались, когда он сидел рядом.

— Николас, — я колебалась. — Возможно, мы начали не с той ноги… в церкви в прошлые выходные. Я не хотела бросать на тебя резкий взгляд, правда.

Его взгляд метнулся ко мне. В нем играл намек на веселье, хотя это и не было обычным весельем. Этот человек все делал немного мрачнее.

Мои щеки вспыхнули.

— И я хотела извиниться. Поначалу я не была уверена насчет этого брака, но теперь… думаю, что вам с Адрианой будет… хорошо вместе, — я заставила себя мило улыбнуться.

Это не вызвало у меня желанной реакции.

Он сардонически вздохнул и бросил телефон на центральную консоль.

— Рад это слышать, но я все еще сообщу твоему отцу о твоем романе с танцором.

Моя улыбка и желудок упали.

Он вставил ключ в замок зажигания и завел машину. По радио тихо играла Металлика. Я не могла не заметить, что это была та же самая радиостанция, которую иногда слушала Адриана.

— Подожди, — бросилась я, положив руку на рычаг переключения передач, будто могла остановить его. Он посмотрел на нее, а затем снова на меня, его взгляд говорил, что он уберет ее, если я этого не сделаю. — Говорю же, это был даже не поцелуй! Я просто… отнимала у него жизнь. Это было совершенно платоническое чувство.

Он ничего не сказал, но его неподвижность заставила меня поверить, что он колеблется.

Я сглотнула.

— Николас, пожалуйста…

Его глаза сверкнули.

— Как меня зовут?

Я сделала паузу, открыла рот, но тут же закрыла его. Я не хотела этого говорить. У Николаса Руссо была репутация. Николас Руссо был чужаком. Николас держался отстраненно. Я не хотела называть его Нико. Это слишком легко слетело бы с моих губ. Звучало бы слишком хорошо на моем языке.

Некоторое время мы сидели в напряженном молчании, потом он покачал головой.

— Обычно, когда кто-то чего-то хочет, он ублажает того, кого пытается убедить. Основа переговоров, — он сказал мне это, будто я была глупой, и я покраснела от раздражения.

— С обманщиком нельзя вести переговоры, — слова слетели с моих губ прежде, чем я успела их остановить.

Он провел рукой по лицу, вытирая намек на веселье.

— Туше, — искоса взглянув на меня, он оценивающе посмотрел на меня, возможно, впечатленный тем, что у меня хватило смелости сказать то, что я сказала. Облизывая губы, его глубокий, серьезный голос пронесся надо мной. — Тогда докажи мне.

Мои брови нахмурились.

— Доказать что?

— Что это было платонически.

— Как я должна…? — мой желудок взорвался бабочками, когда меня осенило. Шок от того, что он хотел, чтобы я сделала, поселился в пространстве, как слон в комнате. — Ты серьезно?

— Смертельно.

Именно в этот момент мне стала ясна его репутация. Смерть его двоюродного брата не сделала этого. Статьи его преследований не сделали этого, но его холодное, безразличное выражение лица, ставя эту ловушку для меня, сделало это.

Он ждал, что я скажу, что это было бы неуместно. Тогда мое «это было платонически» оправдание рухнет и сгорит у меня на глазах.

Я не знала, почему он так заботился о Тайлере, но готова поспорить, что он получит небольшое мужское удовлетворение, если будет держать свою будущую невестку подальше от неитальянских мужчин. Бенито всегда оставался в этой чертовой машине — почему он не мог забрать меня сегодня?

Я не собиралась попадать в его ловушку. Это означало, что я могу только разоблачить блеф Николаса Руссо.

— Хорошо.

Мой спокойный ответ заполнил небольшое пространство, будто даже воздух не ожидал этого.

Во взгляде Николаса мелькнула едва заметная искорка. Он поскреб зубами нижнюю губу, возможно, удивляясь, что я не вошла в яму, которую он для меня вырыл. Это действие только заставило меня уставиться на его рот. Тепло наполнило мой желудок.

— Хорошо, — наконец ответил он, его глаза потемнели по краям.

Что.

Он решил, что я блефую. Я не блефовала — предполагалось, что он. Николас играл со мной. Он хотел увидеть,