Другими врагами Меншикова были князья Долгорукие, в особенности князь Иван – близкий друг юного императора. Он особенно старался выставить светлейшего в глазах государя в самом худшем свете. Их козни были известны Меншикову, но он не принимал их всерьез. А зря! Коронованный подросток все сильнее ощущал несправедливость ситуации: император – он, а почему-то командует им – Меншиков, сын булочника.

Последней каплей в отношениях Петра II и Александра Даниловича стал следующий эпизод, описанный, в частности, Манштейном:

Конец Алексашки

Меншиков выстроил в Ораниенбауме церковь и собирался ее освятить, пригласив на церемонию весь двор и самого императора. Однако Петр, решив вырваться из-под опеки светлейшего князя, не приехал, сославшись на нездоровье. Церемонию освящения провели без него, и Меншиков сам занял место на троне, предназначенном для императора. Об этом немедленно доложили императору, выставив как намерение свергнуть его с престола.

Вечером того же дня Меншиков поехал в Петергоф, но не застал там Петра, который уехал на охоту. Зато светлейший князь встретил Остермана, с которым снова поссорился. Два дня Меншиков ждал возвращения императора, а потом вернулся в Петербург, занявшись посещением коллегий, раздавая приказания. Особенно занялся он распоряжениями для приема императора в своем дворце, полагая, что государь по-прежнему будет жить у него по возвращении в город. Он был так беспечен, что даже распустил по квартирам подначальный и преданный ему Ингерманландский полк. И только когда к нему приехал генерал Салтыков с приказанием взять из дома Меншикова царскую мебель и перенести ее в Летний дворец, светлейший князь наконец сообразил, что он в опале. Это сразило князя, как громом, он совершенно потерялся, особенно когда, в довершение удара, ему возвратили мебель его сына, который по должности обер-камергера жил при государе.

На следующий день после возвращения императора в Петербург Меншикову объявили, что он арестован. Жена светлейшего и дети поспешили в Летний дворец, чтобы броситься к ногам императора, но их не допустили до него.

Поначалу князя уверили, что его лишают только должностей, но имущества его не тронут, а ему дозволят провести остаток жизни в Раненбурге – маленьком городке на границе Украины, им же построенном и укрепленном. И действительно, пока князь оставался в Петербурге, ему не мешали распоряжаться своим имением. Когда он выехал из столицы, то по обозу его нельзя было заключить, что едет опальный вельможа. С ним ехало все его семейство и большое число слуг. По всему обращению с ним в первые дни путешествия казалось, что ему не желали большого зла. Когда же он прибыл в Тверь, город, лежащий на пути из Петербурга в Москву, то нашел там повеление наложить печати на все его имущество с оставлением ему только необходимого. Стражу его удвоили и стали внимательнее наблюдать за ним в дороге.

Едва прибыл он в Раненбург, как ему подали кипу бумаг с обвинениями против него, и по следам его ехали лица, назначенные судить его. Его приговорили к ссылке в Березове, сибирском городке на берегу речки Сосьвы в Тобольском наместничестве.

Меншиков перенес свое несчастье с твердостью, которой в нем не предполагали. Жена его, лишившись зрения от слез, умерла в дороге, остальное семейство провожало его до места ссылки. Сам Александр Данилович в ссылке окреп здоровьем настолько, что смог с топором в руке работать над постройкой церкви, на которую он откладывал из тех скудных денег, что выделялись ему на проживание. Умер Меншиков в ноябре 1729 года «от прилива крови», или, как бы сейчас сказали, от гипертонического криза, так как во всем Березове не нашелся человек, который сумел бы пустить ему кровь.

Спустя месяц после смерти отца скончалась и невеста императора – Мария. По легенде, в Березов к ней приехал влюбленный в нее молодой человек из рода Долгоруких и обвенчался с княжной. Она была беременна и умерла при родах. Возможно, это и правда, так как в ее могиле были найдены еще два гробика с костями младенцев.

После смерти Меншикова оставшиеся в живых его дети были возвращены из ссылки Анной Иоанновной, и девушки выданы замуж за не очень родовитых дворян. Как сложилась их жизнь – неизвестно, но род Меншиковых прервался только в XIX веке.

Свобода! Свобода?

Император Петр II Алексеевич наконец-то почувствовал себя свободным. Теперь ему наконец-то принадлежала реальная власть! Или по крайней мере так ему казалось.

Конечно, не было никакой реальной власти у глупого двенадцатилетнего мальчика. А вот ощущение власти пришло, и желание ей пользоваться – тоже.

«Монарх говорит со всеми в тоне властелина и делает, что захочет. Он не терпит пререканий, постоянно занят беготнею; все кавалеры, окружающие его, утомлены до крайности». «Царь похож на своего деда в том отношении, что он стоит на своем, не терпит возражений и делает, что хочет», – писал Лефорт, саксонский посол в России.

«…Государь знает свою неограниченную власть и не желает исправляться. Он действует исключительно по своему усмотрению, следуя лишь советам своих фаворитов», – замечал Гогенгольц, австрийский посол в России.

«Хотя и трудно сказать что-либо решительное о характере 14-летного государя, но можно догадываться, что он будет вспыльчив, решителен и жесток», – писал Герцог де Лирия, испанский посол в России.