– Она открыла дверь и что?

– Сказала, чтобы я убирался и не звонил, Саша не хочет меня видеть.

– Так и сказала: «не хочет вас видеть»?

– Что-то типа того. Могу вспомнить дословно, если это важно, – меланхолично пробормотал Ильинов.

– Уж постарайтесь! – хищно ухмыльнулся Горелов. – Это в ваших интересах.

– Она сказала… Что если Саша не открывает, значит, не желает меня видеть. И… – Ильинов вдруг сел ровно, обхватил затылок правой ладонью и глянул на майора странным взглядом.

– Что «и»?

– И еще она добавила, что нечего ходить к ней каждый день. Но я совершенно точно тридцатого там не был! Вам ли об этом не знать.

Горелов знал. Он сам летал по городу, собирая нужные подписи, чтобы Ильинова выпустили из-под стражи за отсутствием улик. Но это было не тридцатого – тридцать первого декабря его освободили поздно вечером. И, получается, тридцатого Ильинов никак не мог навещать Александру Витебскую. Это был кто-то еще. Если конечно…

Если, конечно, Ильинов не врет, что соседка слева говорила с ним и что-то такое видела.

Воспользовавшись паузой, Ильинов тихо заговорил с адвокатом. Горелов, как ни старался, ничего не расслышал. Отчетливо прозвучало только: «Можете не отвечать…» Ильинов отрицательно качнул головой и тут же, глянув на Горелова, проговорил:

– А разве момент моего отъезда от дома Саши не зафиксирован камерой с парковки?

Да, отъезд Ильинова был зафиксирован, но лишь спустя сорок минут после того, как он туда приехал. Достаточно времени, чтобы сотворить зло? Вполне. И если свет в окнах Саши горел вечером тридцать первого декабря, то вполне можно предположить, что она была еще жива в момент визита к ней Стаса.

Этими соображениями он тут же поделился с Ильиновым и его адвокатом, на что Илья Иванович лишь пожал плечами и ответил, что данные соображения майора не доказывают причастности его клиента к преступлению. Ему придется все же сделать свою работу и найти настоящего убийцу.

– Да, найдите его, пожалуйста, – поднялся со стула вслед за адвокатом Ильинов и глянул затравленно. – Я очень хочу знать, кто… Кто эта сволочь?…

Доклад у полковника получился скомканным и неубедительным.

– Получается, что, Горелов? – глянул на него полковник исподлобья. – У тебя два трупа, а подозреваемых нет? Я правильно понял?

– Подозреваемый есть, товарищ полковник. Но… – Он замялся.

Полковник ответил за него:

– Но ты не знаешь, как к нему подобраться. Понятно. Ну, если ты так серьезно подозреваешь Ильинова, озвучь мне свою рабочую версию, майор. И, да… Главное, не забудь о мотивах. Мотивах обоих убийств…

Ильинов, по его предположениям, не собирался убивать бедную гардеробщицу. Объектом его страстного внимания стала Александра Витебская. За ней он ходил по пятам по торговому центру, к их разговорам с парнем прислушивался и заранее планировал нападение на нее.

– Зачем? – перебил его полковник.

– А кто поймет этих маньяков, товарищ полковник? Я не могу даже его портрет у психолога составить, – озадаченно глянул Горелов. – Витебская сильно понравилась ему, но не отвечала взаимностью. Даже занята была на тот момент. Первая его попытка затащить ее в безлюдный парк не увенчалась успехом. Тогда он приехал к ней домой тридцать первого декабря и…

– Хорошо. О деталях потом. Ты мне вот что скажи, майор, – нацелил на него палец полковник. – Гардеробщицу он зачем убил?

– А Татьяна Иващук, по моим предположениям, пострадала из-за собственного любопытства и любви к шантажу, – неуверенно пожал плечами Горелов.

Озвученные им мысли неожиданно показались на редкость неубедительными, но он настырно продолжал:

– Она заметила, что Ильинов следит за влюбленной парочкой, и попросту начала его шантажировать. А если он задумал недоброе, то есть запланировал преступление, не в его интересах было разглашение тайны.

– И он забил девушку. Причем бил неделю, предположительно. – Полковник недоверчиво покачал головой и со вздохом подвел черту. – Неубедительно, майор. За уши притянуто. Я понимаю, что у него были средства и возможности доставить жертву в лес и бросить на лыжне. Но где? Где он ее держал все это время? Где избивал? В его доме полно прислуги. Кто-то да заметил бы или услышал. Вот если бы у него имелась какая-то скрытая от посторонних глаз недвижимость, тогда… Тогда я мог бы поверить в твою версию с маньяком Ильиновым. А так, извини. Иди, работай. Да, и постарайся ускориться. На следующей неделе прилетает дядя погибшей Витебской. Там звезды на погонах о-очень большие! Связи на таких верхах, что… Не поздоровится ни тебе, ни мне, если не будет результатов. Опроси для начала всех соседей Витебской.

– Опрошены, товарищ полковник. Поквартирный обход был произведен дважды.

– Так еще пройдите! – рассердился полковник. – Праздник! Канун самый! Народ туда-сюда сновал. Не могли не видеть.

– Не видели, говорят.

– Могли забыть, майор. Заспать. Но не увидеть сложно…

Час спустя Горелов вылезал из машины на той самой парковке, где засветилась машина Ильинова тридцать первого декабря.

Дом, в котором проживала Александра Витебская, стоял полукругом, напоминая подкову. На проезжую часть, как он уже знал, выходили окна трех- и четырехкомнатных квартир. Двушки и однушки смотрели окнами во двор. Окна Сашиной квартиры – тоже. Поэтому Ильинов не соврал, утверждая, что стоял во дворе какое-то время, рассматривая ее светящиеся окна.

Двор дома-подковы будто бы был большим, но казался тесным. И не автомобильная стоянка была тому виной, а странности ландшафтных дизайнеров, потеснивших детские площадки уродливым нагромождением бетонных конструкций. Сердцевина бетонных цилиндров была засажена туями, мучительно пытающимися выжить в тесных оковах. Широкая проезжая часть выкрала еще кусок двора, и еще две тротуарные дорожки, ведущие к подъездам. Все это невероятно ярко освещалось новенькими фонарями на старых столбах.

Полковник прав: не заметить нечто странное здесь невозможно – двор как на ладони. Если только Сашу не убили где-то еще.

Ее квартира была вычищена до блеска. Холодильник полон продуктами. Новогодние закуски стояли горкой в пластиковых контейнерах, значит, уезжать не собиралась. Готовилась.

Что там сказал его руководитель: надо искать какую-то скрытую от посторонних глаз недвижимость. Если таковая имеется, то Ильинов не отвертится. Он точно сядет! И надолго.

Валентин со злостью пнул подвернувшийся под ноги ком заледеневшего снега. Тот подпрыгнул, перелетел через бордюр и утонул в снеговой куче, наметенной дворником. В подъезд Саши он входил уже через пару минут. Начал с первого этажа, как и в прошлый раз. И все также люди разводили руками: никто ничего подозрительного не видел.

– Пойми, командир, Новый год же! – каялся мужик с третьего этажа, прижимая руки к волосатой груди. – Я неделю из дома не выходил. Пил и похмелялся. Да и не я один. Народ с тридцатого числа начал квасить. А что тридцать первого тут творилось!