– Когда мы уезжаем, мама? – спросил Эдуард по-английски. – Я уже приготовил своих собак и лошадей. Дядя Луи сказал, что, если я захочу, он пошлет со мной лучших своих людей, чтобы иметь возможность сказать, что он до конца выполнил свою роль.

Маргарет улыбнулась. «Дядя Луи» и раскинутые им сети принесли нужный ему результат. Французский король убедил беглую королеву и Уорика предварительно встретиться и положил уйму трудов, чтобы свести их в этой же самой комнате. Эдуард Йоркский не тратил своего времени на французскую королевскую семью, предпочитая Бургундию и ее вульгарные захваты. Вне сомнения, король Людовик поднимет свой бокал за Генри Ланкастера. И королева ответила:

– За нами, сын мой, числится еще одна обязанность, прежде чем спешить в Англию. Твой брак с дочерью Уорика. Я обещала ему это как залог своей доброй воли и доверия. Он выполнил свою часть нашей сделки – по крайней мере, на сегодняшний день. Пока голова короля Эдуарда, как и голова его отца, не поднимется на шесте над стенами Йорка, я не усну спокойно, однако на сегодня этого… достаточно.

К ее удовольствию, сын взмахнул рукой, как будто речь шла о простой формальности.

После того как об их помолвке было объявлено, он уже несколько раз встречался с дочерью Уорика – скорее из приличия, чем от большого желания получше познакомиться с ней. Сердце и соколиный взгляд принца Эдуарда всегда были обращены к Англии. Маргарет знала, что он отдаст все на свете, чтобы вновь вступить на ее почву, и видела свой долг в том, чтобы удерживать его от опрометчивости, дабы удостовериться в том, что Англия не отберет у нее любимого сына. В конце концов, эта холодная, эта сучья страна отобрала у нее все остальное, в том числе и лучшие годы молодости.

– Сразу, как только это станет возможным, мама; для меня это не существенно, – заявил Эдуард. – Я хочу выйти в море! Я хочу снова увидеть, как вырастают из воды эти белые утесы, после того как столько лет ездил по французским берегам и смотрел на них издали, зная, что туда мне хода нет… Я буду королем, мама! Как ты обещала.

– Конечно, – ответила Маргарет. Она тысячу раз говорила сыну эти слова, но никогда еще не была так уверена в их справедливости, как в этот раз.

* * *

Ричард Уорик взирал на зимнее море. Его рать, заполнявшая собой все окрестные улицы и дороги, также ждала. Съежившийся за суровыми рядами воинов городок Бишопс-Линн казался заброшенным; окна его были закрыты ставнями и заперты на засовы, словно в ожидании великой бури.

Уорик посмотрел на находившихся возле него двоих мужчин – родственника по крови и родственника по браку с его дочерью. Сразу вспомнилось прошлое, события шестнадцатилетней давности, когда он был еще очень неопытным человеком, а его отец, граф Солсбери, и герцог Йоркский решили поднять свои знамена против короля Англии. С тех пор он прошел очень длинный путь, хотя под холодным ветром и тихим дождем нетрудно было представить себя на грязном поле возле города Сент-Олбанс, перед началом всей драмы.

Джордж, герцог Кларенс, казался в этот день не столь уверенным в себе, как это было обычно. Уорик внимательно приглядывал за ним и потому заметил, что молодой человек потерял некую долю своей уверенности. Возможно, он воспринимал изгнание Эдуарда из Англии как удар по собственному статусу – трудно было сказать. Они смотрели на волны, и зять графа Ричарда казался погруженным в раздумья. Откуда-то с моря доносилось тявканье и визг тюленей. Уорик не мог преследовать Эдуарда без флота, уже собравшегося в этом месте и готового продолжить преследование на не запечатлевающим следов морском просторе.

Ричард подавил раздражение в зародыше. Невозможно оказываться правым во всех ситуациях, и он не намеревался впредь тратить свое время на бесплодные обвинения и пожелания того, чего не случилось.

Нет.

Он признаёт свои ошибки и отставляет их в сторону. Надо идти дальше.

И тут брат Уорика, Джон, лорд Монтегю, несколько испортил высокое мгновенье тем, что поднял голову и некстати ответил на никем не заданный вопрос:

– Дожидаясь его, нам надо было держать на море несколько быстрых кораблей. Да. Тогда мы повязали бы Эдуарда по рукам и ногам и тогда могли бы не опасаться его возвращения.

– Благодарю тебя, Джон, – недовольным тоном проговорил Ричард. – Эта мысль не пришла мне в голову.

– Я всего лишь хочу сказать, что таких людей, как Эдуард Йоркский, не следует оставлять в живых. И ты знаешь это даже лучше меня. Он не признает поражения до тех пор, пока его не заставят сделать это. И за этим я присоединился к тебе, брат. Такой охоты я хотел. Чистый удар – и все ошметки смыты в канаву. Только не так. Теперь мне придется оглядываться назад весь остаток моей жизни.

Уорик хмуро посмотрел на младшего брата. Джон Невилл, упрямый и суровый, сухое, обтянутое кожей лицо. Один из самых жестких и беспощадных людей, известных Ричарду. Какое-то время Джона даже называли псом Эдуарда – до того времени, как король отобрал у него титул графа Нортумберлендского, совершив одну из своих главных ошибок, сделанных по наущению своей драгоценной женушки. Мысль эта заставила Уорика то ли зарычать, то ли что-то буркнуть, и он снова посмотрел на море, вспоминая свою решимость не покоряться прошлому.

– Теперь мы ничего не можем с этим поделать, Джон. Как мы и договаривались, ты получишь назад Нортумберленд. A я – все отобранные у меня земли и титулы, но без права наследования дочерьми. Титулы унаследуешь ты, Джордж, так? После моей смерти.

– Я стану герцогом Йоркским, – вдруг проговорил Джордж напряженным тоном.

– Ну конечно, – немедленно ответил Уорик. – Когда Эдуард будет низложен, титул по праву достанется тебе.

– И престолонаследие… Я стану наследником престола, – продолжил его зять упрямым и готовым к возражениям тоном, однако Ричард только пожал плечами:

– Как я уже говорил, после сына Генриха.

– Ах да… конечно, – промолвил Джордж уже не с таким удовлетворением, как прежде.

Прежние фантазии обретали плоть перед его глазами. Его брат, король Эдуард, изгнан из Англии. На троне вновь водворился Генрих Ланкастер, и насколько было известно Джорджу, сын Генриха являлся превосходным молодым человеком. Впрочем, занимать второе место в линии наследников английского престола было не столь уж худо. Уорик увидел, как его зять пожал плечами и решил смириться с этим и ждать. Большего он просить не мог.

– Хороший мальчик, – проговорил граф и, в совершенстве изображая любящего тестя, положил руку на плечо Кларенса: – А теперь ступай и убедись, что капитаны готовы стать лагерем. Мы слишком далеко отошли от лондонской дороги, чтобы возвращаться на нее сегодня. На мой взгляд, нынче подобает выставить стражу, хотя бы на одну ночь. Ничего другого я сделать не могу.

Джордж склонил голову, довольный полученным поручением. Кларенс направился прочь, и, когда он отошел достаточно далеко, чтобы больше не слышать их, Уорик повернулся к брату, рассчитывая увидеть на его лице то самое разочарование, каковое на нем и обнаружилось.