– Слегка! Скажи лучше, что он помешался!

– А ты помнишь, с чего началось?

– Все началось, когда он купил на аукционе в Париже эту чертову бутылку, – задумчиво сказала Елизавета Петровна и бросила на Таранова внимательный взгляд.

– «Мутон Ротшильд» с аппликацией Матисса? Точно! Все началось тогда.

– Ему не надо было этого делать.

– Точно! Не буди лиха, пока оно тихо, так, что ли? Ну, с чего начнем? – нетерпеливо спросил Таранов. – На чердак поднимемся?

– Можно и на чердак.

Иван Таранов идет к лестнице на чердак, но его спутница вдруг останавливает его резким окликом:

– Иван! Погоди!

Таранов оборачивается и в нетерпении спрашивает:

– Ну? Что еще?

– Ты сам-то в это веришь?

– Во что?

– Что какая-то женщина прокралась ночью в замок и задушила Бейлис?

– Конечно!

Елизавета Петровна нервно смеется. Таранов злится:

– Что за намеки? Зачем ты меня сюда позвала?

– Потому что… Потому что этой ночью спали далеко не все.

– Ну, я не спал до двух часов. И что?

– Это я хотела спросить: и что же тебе мешало?

– Я ж сказал об этом за завтраком! Ах, да. Тебя не было. Мне мешал женский плач, – все больше раздражался Таранов. – А потом смех. Воронов чего-то не додумал, когда строил свою громадину. Здесь отличная акустика.

– Я ничего не слышала, – поспешно сказала она.

– Я не понял: ты на что намекаешь?

– Ты не спал ночью.

– И что?

– Ты ходил по замку!

– Ну, допустим, – сквозь зубы процедил Таранов. – Я хотел узнать: кто там так весело смеется? И по какому поводу? Мне показалось, что женщина очень хорошенькая.

– Ты по смеху это определил? – тоже разозлилась Елизавета Петровна.

– Да! По смеху!

– Сексуальный маньяк!

– Я ж не мог привезти девочек с собой! Мне даже охрану пришлось завернуть, – пожаловался Таранов. – Меня сопровождали только до ворот замка. Воронов не выносит посторонних на своей территории.

– Здесь и так полно охраны.

– Но это же его люди!

– А ты что, их боишься?

– С чего ты это взяла? – набычился Таранов.

– Ты боишься, – злорадно сказала она. – Но не хочешь, чтобы он об этом знал. Хорошо держишься, Ванечка, только это тебе не поможет.

– В каком смысле?

– Он все равно узнает.

– Слушай, хватит делать намеки! Достала. Если я ночью захотел женщину, то, естественно, пошел ее искать.

– К Бейлис в спальню ты пошел. Дорожка-то проторенная.

– Она не меня туда звала, – сквозь зубы сказал Таранов.

– А с каких пор ты, Ваня, разрешения спрашиваешь? Тем более у Бейлис? А наутро она была мертва.

– Даже если это сделал я: и что?

– Дмитрий не отвяжется, пока не узнает, кто именно ее задушил. Я хорошо его знаю.

– Так пойдем искать эту девку!

– Ну, найдешь ты ее, и что? – спросила Елизавета Петровна.

– Слушай, ты свое дело сделала: задолбала меня вконец. Давай разойдемся по-хорошему, а? Я буду решать свои проблемы, а ты свои. Слава богу, они у нас разные.

– А когда-то мы были друзьями…

– Дружили наши деньги, не мы. Но Лев Абрамович умер. Ты к нему когда-то с одной стороны прилепилась, я с другой. Дуб сгнил и упал, а то, что по бокам стояло, в разные стороны качнулось, как только ветерок подул. Но даже в этом случае играть против меня тебе не резон. Знаешь – молчи. И я молчать буду. Нет ее – и проблем больше нет. Ни у тебя, ни у меня. Нет, чтобы спасибо сказать…

Таранов резко развернулся и направился к лестнице. Елизавета Петровна немного постояла на площадке третьего этажа и, подумав, стала спускаться. Но вдруг увидела, как снизу поднимается Эстер Жановна с полным подносом в руках. Похоже, кому-то понадобился ланч. Елизавета Петровна замерла, потом осторожно, на цыпочках, сделала два шага назад. Ей стало интересно: в какую из спален зайдет экономка? Увидев результат, бизнесвумен чуть не рассмеялась. А когда дверь за Эстер Жановной закрылась, она уже не спеша спустилась на второй этаж и направилась в кабинет Воронова.

Федор Иванович невозмутимо попивал вино, развалившись в кресле, и откровенно зевал.

– Скучаешь, Федя?

– Отдыхаю. Что, тоже набегалась? – усмехнулся тот.

– Я не думаю, что она спряталась на чердаке, – сказала Елизавета Петровна, присаживаясь на диван.

– Уж не знаешь ли ты, где на самом деле она спряталась?

– А если и знаю? – Она потянулась к бутылке.

– Не возражаешь, если я не буду ухаживать за дамой? – лениво потянулся Сивко.

– Чего еще от тебя ожидать? Я сама о себе позабочусь.

– Позови лакея. Или горничную.

– Я не хочу, чтобы нам мешали.

Федор Иванович понял намек и насторожился. Поджал ноги, сгруппировался и приготовился к обороне. Она налила в бокал вина, не торопясь, с чувством, выпила. Держала паузу, и долго держала. Федор Иванович какое-то время с усмешкой за ней наблюдал, потом спросил:

– А не заигралась ли ты, Лиза? Пережимаешь. Я-то знаю, зачем ты сюда приехала: на Воронова охотишься. Думаешь, после смерти жены он рассиропился и начнет рыдать у тебя на груди? А потом предложит руку и сердце. Ты же всегда своего добиваешься. Терпения тебе не занимать. Ждешь, момент ловишь. Думаешь, это оно? Плохо же ты его знаешь. А Таранов, значит, побежал искать девчонку? Бабник!

– А тебя это не волнует? По дому бегает убийца!

– Меня волнуют две вещи, – зевнул Сивко. – Первая: скоро ли обед? И вторая: когда я смогу отсюда уехать? Я бы уехал сейчас, но, во-первых, выпил. А во-вторых, моя охрана прибудет только завтра. Я бы ее вызвал по телефону, но, во-первых, для этого надо выйти на улицу, а мне лень, и во-вторых…

– Какая ж ты зануда! Бедная твоя жена!

– А вот жену я попросил бы не трогать, – позеленел Сивко.

– Говорят, ты держишь ее в черном теле. И при разводе она не получит ни-че-го. Ты благоразумно переписал имущество на своих родственников. Несчастная! Потому что, во-первых, она женщина, а во-вторых, жена Сивко. Две беды в одном флаконе. Она живет на выселках, где-то в Европе. Она и двое ваших детей. Элитарный поселок, денег куры не клюют, но какая ж скука! Бедняжка! Ты сделал это, чтобы она молчала? Чтобы интервью журналистам не раздавала? – намекнула Елизавета Петровна. – Хорошо законспирировался. Никто не знает ее в лицо и даже фотографий ни ее, ни детей в глаза не видел.