Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Расслабься, Пахомыч, – улыбнулся Павлов, – я работаю на правильной стороне.
На заросшем щетиной лице Пахомова блеснула широкая белозубая улыбка.
– А знаешь, я тебе верю, – сказал он и, разведя руки в стороны, шагнул к бывшему однокурснику.
Спирский уже завершил «мастер-класс», а Колесов так и не звонил. И тогда он сам набрал номер, но это не был номер Сергея Михайловича.
– Что там происходит?
– «Почтальон» зашел в спецчасть, – отрапортовал хорошо оплаченный и приближенный к новому начальнику охраны НИИ «клещ».
Петр Петрович насторожился. Проникновение адвоката противника в святая святых института выглядело подозрительно.
– И что он там потерял?
– Говорит, его попросила об этом жена чокнутого особиста. Типа, боится за мужа, просит вытащить.
Спирский хмыкнул. Версия была убедительной, а противник даже как бы помогал ему овладеть предприятием целиком. Но в бескорыстную щедрость московского адвоката как-то не верилось.
– А сам Колесов где?
– Караулит у дверей. Думает, что «почтальон» сумеет особиста выманить.
– Ну-ну, – пробормотал Спирский, – жди, Сережа, жди.
Он понимал, что, скорее всего, никакого подвоха здесь нет и Колесов искренне надеется получить-таки обещанные премиальные, а этот адвокат пытается вывести чокнутого особиста за территорию НИИ живым и более-менее здоровым. Но жизнь научила Петра Петровича быть осторожным. Да и то, что Колесов допустил в спецчасть человека Батракова, неважно, под каким предлогом, опускало его шансы на премию до нуля.
Он тут же набрал номер Колесова и, не вдаваясь в объяснения, распорядился:
– На выходе из спецчасти Павлова обыскать. И… помни о своих премиальных.
* * *
Они обнялись, и хозяин кабинета гостеприимно указал стволом пистолета на стул:
– Садись, Палыч.
Павлов присел, а Пахомов ногой подвинул табуретку, сел напротив и бросил на стол наградной «стечкин».
У этого пистолета с дарственной гравировкой и подписью генерала Громова на корпусе была прелюбопытная история. Вообще-то, за успешную операцию в Панджшерском ущелье Пахомова представляли к Звезде Героя, но где-то в штабах сочли такую награду чрезмерной, и Героя заменили на личное оружие. Впрочем, как были уверены все до единого однополчане Пахомова, на самом деле штабисты завернули Героя исключительно из-за взрывного характера и дурного нрава Сашки, поэтому командарм и наградил его сам, по-мужски.
Пахомов ухватил на три четверти опустошенную бутыль со спиртом и набулькал «огненной воды» в стакан и металлическую кружку. Затем пододвинул к Павлову бутылку с колой, ломоть черного хлеба и банку сардин и стукнул кружкой о стакан.
– Ну, дрогнули?!
Павлов молча выпил полстакана, запил мутной липкой колой, похожей по вкусу на отвар из лекарственных трав, и взял со стола кусок черного хлеба. Сам хозяин спецчасти уже пододвинул к себе стеклянную банку из-под огурцов и, с трудом просовывая в горловину свою широченную ладонь, азартно вылавливал затерявшийся на дне единственный огурец.
Павлов отломил кусок хлеба, макнул его в почти опустошенную банку из-под сардин, с аппетитом закусил. Он так с утра ничего и не поел.
– Ты чего тут устроил Кандагар?
– Эх, Палыч!.. – вздохнул особист. – Знал бы ты, что здесь творится…
– Ну, кое-что я знаю. Батраков рассказал. Ты мне расскажи, как ты вообще в Тригорске оказался. Выпускник Высшей школы КГБ, а сидит в спецчасти НИИ…
Пахомов насупился:
– Чо тут говорить? Сам знаешь, какое время было. Кругом бардак, Контору почти развалили. Кто в охранку подался, кто – в коммерцию. Да ты и сам тоже свалил за бугор учиться… в Гарвард – так?
– Нет, в Питсбург, – мотнул головой Артем, – в Школу права.
– Один хрен, – махнул рукой особист. – Я хотел у себя дома в Грозном работать, но там уже дудаевцы верховодили, и управление закрыли…
Он подлил спирта.
– Ну, и куда мне с моей русской рожей? В нелегалы? Перевели сюда, а здесь тоже сокращение, ну и устроился в НИИ особистом.
– Сань, – не выдержал Павлов, – тебя же с твоим боевым опытом и знаниями могли в любую…
Пахомов упреждающе поднял руку:
– Ну, вспомнили обо мне во вторую чеченскую… Пришли двое из Конторы и так же вот начали – ваш опыт… ваши знания…
– И что?
Особист помрачнел:
– В Афгане, когда я осколок схлопотал, меня Руслан Абалков, чеченец, на себе вытащил… а уже в наше, «мирное», время его родной аул артобстрелом накрыли. Всех. Ну и принял он сторону боевиков.
В спецчасти на несколько секунд повисла мертвая тишина.
– И что, Артем… мне против него воевать?
Павлов молчал.
– Понятно, мне и на гражданке денежные места предлагали, – вздохнул особист.
– Ну и соглашался бы.
– Да не могу я этих мерзавцев на джипах охранять! – взревел Пахомов. – Я своей стране хочу служить! Государству! Я и в Афгане воевал потому, что верил! А иначе ради чего мы там столько ребят потеряли?!
– А здесь… – начал Павлов.
– Здесь – нормально, – оборвал его Пахомов. – Батраков – мужик стоящий. И фирму сберег, и людей. Ему страна спасибо должна сказать за то, что детали для ракет у нас берет, а не за бугром.
Они выпили, и Павлов, быстро закусив, оглядел уставленные сейфами и стеллажами стены спецчасти. Второпях распиханные по полкам бумаги определенно только что сортировали.
– Сдается мне, ты не только из-за упрямства здесь оборону держишь.
Пахом внимательно посмотрел на собеседника.
– С какой целью задаете вопрос, мужчина?
– Брось, Пахомыч, – отмахнулся Артем, – не надо со мной в государственные тайны играть.
Они оба знали, что бумагами бывших оборонных НИИ за бугром интересуются весьма живо, и они оба знали, что юридических препятствий к утечке некогда секретной информации теперь почти нет.
– НИИ давно приватизировано, – развел руками Артем, – здесь нет больше государственных тайн, остались только коммерческие.
Пахомов насупился.
– Знаешь, Артем, – тихо сказал он, – здесь годик назад делегация гостила из Германии, от концерна «Сименс»… и был у них один человечек – и на русском неплохо шпрехал, и водку с нашими конструкторами будь здоров жрал. А главное, ориентировка из ФСБ на него пришла.
Павлов машинально бросил взгляд на стеллажи и вдруг понял, что именно делает с документами «Микроточмаша» Пахомов.