Еще чуть-чуть. Не своди с меня взгляда. Не своди с меня взгляда.

Я упираюсь рукой в кровать и начинаю двигать бедрами все быстрее. Кожа покрывается потом, пока я тру свою киску и вращаю задницей для него.

– О боже, – всхлипываю я, чувствуя, как надвигается оргазм. – Еще. Еще…

Но тут по дому разносится громкий хлопок, я вскидываю голову и открываю глаза. Проклятие!

Застыв, прислушиваюсь к звукам. До меня доносятся скрип половиц в коридоре, а затем шаги на лестнице. Я поспешно спрыгиваю с кровати на случай, если это Коул.

Я же не могла разбудить его отца? Это было бы ужасно! Неужели кровать скрипела?

Лицо краснеет от стыда, пока я медленно подхожу к двери спальни и приоткрываю ее, чтобы выглянуть наружу. В коридоре все так же царит темнота, но я слышу тихий голос, а затем хлопок двери.

Нахмурившись, выбегаю в коридор и, быстро прошмыгнув в ванную, закрываю за собой дверь. Не включая свет, подхожу к окну и открываю жалюзи.

– Да ничего страшного. Наоборот, хорошо, что позвонил, – слышу я голос Пайка и, выглянув наружу, вижу, что он стоит у бассейна и разговаривает по телефону. – Дети всегда непредсказуемы. Оставайся с женой столько, сколько потребуется. Мы справимся без тебя несколько дней.

Пайк натянул серые брюки, но футболки нет, и я вижу, как он, зевая, проводит рукой по волосам. Напряжение слегка спадает. Видимо, его разбудил звонок, а не я.

Он кивает, слушая, что говорит ему собеседник.

– Напиши всем, когда ребенок родится. Поздравляю, мужик.

Он ухмыляется, и я испытываю облегчение. Я сгорела бы от стыда, если бы Пайк меня услышал.

Снова закрываю окно, но тут замечаю, как он поднимает что-то с тарелки, стоящей на садовом столике, и подносит ко рту, продолжая разговаривать по телефону.

А когда через мгновение Пайк закуривает сигару, мои глаза расширяются, а тело застывает. Волоски на шее встают дыбом, а сердце начинает бешено стучать. Я тут же закрываю жалюзи, уже не беспокоясь о том, что он может меня услышать.

Какого черта? Даже не знала, что он курит. Но почему это попало в мою…

Я возвращаюсь в комнату, закрываю дверь и снимаю белье. Натянув футболку и шорты, выключаю музыку, а затем свет и забираюсь в постель.

Черт побери Кэм и ее дурацкие сообщения моему подсознанию. Черт побери.

* * *

– Привет, Коринн. Папа дома? – спрашиваю я.

Слышу в трубке шаги, а затем скрип открывающейся двери.

– Чип! – кричит мачеха хриплым прокуренным голосом. – Джордан звонит!

Дверь со скрипом захлопывается, и, судя по звукам, Коринн вновь возвращается на кухню, где шипит фритюрница. Звуки настолько знакомые, что я могу почувствовать бугристый линолеум под ногами. Как же я рада, что выбралась из трейлера, даже если мне приходится жить в доме отца Коула.

– Тебе нужны деньги? – говорит она, пока я жду, когда папа доберется до телефона. – Потому что у нас их нет. Твой отец потянул спину две недели назад, поэтому не вышел на работу, и его уволили. Но сейчас все в порядке.

Я моргаю.

– Нет, я… – ее вопрос раздражает, потому что приходится оправдываться. – Мне не нужны деньги.

К тому же к ним я обратилась бы в последнюю очередь. У папы никогда деньги не задерживались больше чем на день. Словно они прожигают дыру в его карманах. Думаю, это одна из причин, почему мама сбежала от него.

Хорошо хоть папа нас не бросил.

– Чип! – снова орет мачеха. – А вы двое валите отсюда, – добавляет она собакам.

Я качаю головой, начиная жалеть, что так и не решилась отправить отцу сообщения, как хотела сначала. Если он все-таки доберется до телефона, не уверена, что не захочу бросить трубку, потому что он такой же раздражительный, как и Коринн. Слава богу, я недолго прожила с ней под одной крышей, а уехала при первой же возможности.

– Просто решила предупредить, что переехала, – говорю я. – И оставить свой новый адрес на всякий случай.

– А, точно. – Коринн шумно втягивает воздух, и я понимаю, что она курит. – Ты переехала с Коулом в дом его отца. Мы знаем.

– Да, я…

– Чип! – вновь кричит она, перебивая меня.

Я закрываю глаза, еле сдерживая раздражение.

– Все в порядке. Я собиралась сказать лишь это, так что не стоит беспокоить папу, если он уже все знает. Мы поговорим в другой раз.

– Хорошо. – Она выдыхает дым. – Береги себя. Позвоню тебе через неделю. Может, сходим поужинать или придумаем что-нибудь еще.

Тело сотрясается от горького смеха, который я старательно сдерживаю, хотя ничего смешного нет, и мне стоило бы грустить. Коринн вешает трубку, не дожидаясь моего прощания, и я со вздохом бросаю телефон на кровать.

Ни папу, ни мачеху нельзя назвать плохими людьми, хотя никто из них так и не поздравил меня с днем рождения. Наверное, просто забыли.

Меня никогда не били, не морили голодом и не оскорбляли. Они стремились к чему-то хорошему в жизни, поэтому не стоит требовать от них, чтобы забота о детях помешала их собственному удовольствию, которое им доставляют пиво и вечера за игрой в «Бинго».

Когда Кэм уехала из дома, мне стало не с кем поговорить. Я была никем в том трейлере, и мне не хотелось бы вновь почувствовать себя такой одинокой.

Я беру тетрадь и принимаюсь за домашнее задание с летних факультативов. Передо мной раскрыт учебник, и я щелкаю механическим карандашом, чтобы выдвинуть грифель.

Но тут раздается стук в дверь, заставляя меня напрячься и поднять голову.

– Войдите, – удивленно откликаюсь я.

Коул не стал бы стучать. Должно быть, это его отец. Я оставила белье в сушилке? Не выключила плиту? Мысленно перебираю все, что могла натворить.

Дверь распахивается, и Пайк замирает на пороге с ручкой в руке, но в комнату не заходит.

– Решил заказать пиццу на ужин, – говорит он. – Коул скоро вернется?

Я кручу карандаш в руке.

– Одного из его друзей повысили, – объясняю я. – Поэтому тот устраивает вечеринку на ферме отца. Думаю, Коул вернется поздно.

Пайк стоит молча, загораживая мощным телом весь дверной проем. Я же рассматриваю татуировки у него на руках, но быстро одергиваю себя и делаю вид, будто поглощена учебой.

– А ты будешь пиццу? – спрашивает он.

Я указываю рукой на тетрадь и учебник, и Пайк понимающе кивает.

– Ну… – он с сомнением смотрит на меня, а затем продолжает: – Тебе же нужно что-то поесть, верно? Так какую пиццу ты любишь?

– Нет, все в порядке, – покачав головой, отвечаю я. – Я уже поела.

Отец Коула замечает тарелку с недоеденным бутербродом с арахисовым маслом, стоящую на кровати, так что могу представить, о чем он думает.