– Привет, Брасов! О, да ты не один? Познакомишь меня с барышней?

– Франческа, это мой товарищ по морскому корпусу, Гридин. Мы учились вместе.

Девушка смущенно порозовела. Это была ее первая весна не на солнечной Сицилии, а в туманном Петербурге. Она добиралась сюда на свой страх и риск, одна, без сопровождающих и почти без денег. Ей пришлось бежать из дому, чтобы воссоединиться с Жоржем. А он, кажется, не рад. Он написал ей восторженное любовное письмо, и она решилась на побег. Когда они встретились, у Франчески земля ушла из-под ног от счастья. Жорж выглядел растерянным и неискренним. Франческа гнала от себя страшные подозрения, упиваясь своей любовью к этому отважному блондину.

– Ваш покорный слуга, – слегка наклонил голову Гридин и добавил, – ужасная погода. Сырая и хмурая, как весь этот проклятый город. Здесь неспокойно и пахнет революцией. Боюсь, грянет новое вооруженное восстание. В умах людей происходит опасное брожение. Ты на чьей стороне, Брасов?

– Я служу отечеству, – уклонился от прямого ответа мичман.

– Он граф, Франческа. Вы в курсе? У него есть титул. Лучше бы он был богат! Верно, дружище? Тогда бы он смог выйти в отставку, укатить с вами в Париж или Ниццу и жить беззаботно.

– Как твое здоровье? – спросил Жорж, чтобы увести разговор в сторону от скользкой темы.

– К сожалению, неважно. Меня списали на берег. Чахотка. Доктора советуют мне теплый сухой климат. Так что я намерен отправиться в путешествие по Италии. Ты ведь как раз вернулся оттуда? Наслышан о ваших подвигах в Мессине.

– Он спас мне жизнь, – по-французски сообщила девушка.

– Граф Брасов – герой! Добрый молодец! И щеки у него красные!

В голосе Гридина сквозила ирония. Чахотка разъедала его тело и душу. Он завидовал бывшему товарищу, который был здоров и полон жизни.

– Где ты остановился? – из вежливости спросил мичман.

– У дяди. Он денежный мешок и ничего для меня не жалеет. Я – его единственный племянник.

Гридин нарочно упомянул о деньгах, чтобы задеть Жоржа. Пусть не кичится своим успехом у женщин. На корабле у него младший чин, жалованья едва хватает на самое необходимое. А еще нос задирает!

– Заходите в гости, сударыня, – пригласил он Франческу. – Пусть этот сноб Брасов осчастливит моего дядюшку своим высочайшим визитом. Тот не графских кровей, зато удачно торгует лесом.

Итальянка мало что понимала в этом обмене «любезностями». Молодые люди то и дело переходили с французского на русский, она терялась и упускала нить разговора.

Когда Гридин откланялся и поймал пролетку, она испытала облегчение.

– Он тебя не любит, – сказала она Жоржу.

– Я не женщина, чтобы меня любить…

– Ты огорчен моим приездом?

– Гридин прав. Я стеснен в средствах и не смогу достойно содержать тебя. Я не имел права открывать свои чувства. Прости!..

– Мне хорошо с тобой, – улыбнулась девушка, и на ее щеках образовались две премилых ямочки. – А все остальное наладится. Главное – мы вместе!

Мичман не разделял ее оптимизма. Его отпуск подходит к концу, мать и слышать не желает о женитьбе. Жалованье тает с пугающей быстротой.

«Сначала встань на ноги, а потом заводи семью, – заявила графиня, услышав о Франческе. – Нищая сицилийка тебе не пара!»

«Она не нищая. Просто ей пришлось бежать из дому. Это позор для ее семьи. Теперь родня отвернется от Франчески. Ей не на кого надеяться, кроме меня. На Сицилии свято почитают традиции. Своим поступком Франческа сожгла все мосты. Ее не примут обратно. Я обязан жениться на ней!»

«Тебе нужна невеста с приданым, Жорж. Наше имение заложено. Я сдала в ломбард свадебный подарок твоего покойного отца – кольцо с изумрудом. Как нам выжить, сынок?»

У Жоржа было тяжело на душе от безысходности. Что он может предложить Франческе, кроме нужды и вечного ожидания, когда он вернется из очередного похода? И вернется ли? В воздухе пахнет не только революцией, но и войной.

Любовью сыт не будешь. Допустим, они обвенчаются без маменькиного благословения, поселятся в меблированных комнатах, станут экономить каждую копейку. Пройдет год, и эта девушка, привыкшая к обеспеченной жизни, взвоет от одиночества и неустроенности. Ей придется работать, добывать себе пропитание. Что она умеет делать? Сидеть у окна и лить горькие слезы?

– Ты католичка, – сказал он Франческе. – Я православный. У нас разная вера.

– Это не помеха…

Жгучая сицилийка вызвала у Брасова приступы болезненной страсти, о которой он не подозревал. Они стали близки в первую же ночь по ее приезде. Франческа отдалась ему с неистовством обреченной. Мичман не ожидал от себя такого пыла, такой необузданности. Он имел некоторый опыт с проститутками из борделя, куда его затащили старшие офицеры. Этот опыт разочаровал Жоржа. С Франческой все было по-другому. После ее поцелуев и объятий он словно пьянел и нуждался в новых порциях хмельного забытья. Должно быть, в венах этой девицы текла заколдованная кровь вакханок.

Брасов оказался между Сциллой и Харибдой – если его не сожрет шестиглавое чудовище страсти, то поглотит вина за погубленную жизнь. В этом было нечто символическое. Ведь разрушенный землетрясением город Мессина, где он на свою беду встретил Франческу, стоял на берегу мессинского пролива – узкого прохода между носком итальянского сапога и мысом острова Сицилия, в древности охраняемого двумя жестокими монстрами.

Жорж понимал, что совершил ошибку, поддавшись своим чувствам. Он не ожидал от добропорядочной девицы подобного безумства. Мог ли он подумать, что опрометчивое письмо с любовным признанием произведет такой эффект? Мичман увлекся романтикой момента, пал жертвой необычной красоты Франчески, не учел силы ее южного темперамента. У него и в мыслях не было увезти барышню с собой, чтобы жениться на ней. Военный корабль – не место для похищенных красавиц.

Перед тем как «Цесаревич» взял курс на Балтику, граф тайно попрощался со спасенной девушкой и в свободные от службы мгновения предавался сладкой тоске по несбыточному. Разлука казалась невыносимой. Он страдал, но его страдания не шли в сравнение со страданиями Франчески.

Как она решилась на побег, на переезд в далекую и холодную Россию, не укладывалось у мичмана в голове. Девушка поставила его перед фактом, лишила выбора. Когда, утомленный любовными терзаниями, он смотрел в ее глаза, в сердце закрадывался страх. Черные зрачки Франчески предвещали беду…

Лариса крутилась перед зеркалом, примеряя купленное платье от Армани.

– Тебе нравится? – обернулась она к Ренату.

Он пожал плечами. Не хотелось огорчать ее, но платье выглядело обыкновенным. Простой крой, светлая ткань. Ничего особенного.