Наш бронтозавренок весит немного – всего килограммов двести-триста, но пройдет немного времени, и громовой ящер наберет свои «взрослые» размеры – длину 20 метров и вес 40 тонн. Впрочем, особенным умом он блистать не будет, потому что вес мозга даже взрослого ящера не превысит четырехсот граммов. Я хотел поделиться своими познаниями с дедушкой, но он считал их из моей головы так ловко, что я и не заметил, как он меня сканирует.

– Сорок тонн, говоришь? – присвистнул дедушка. – Жаль, мы не подали Фритту идею делать динозавров в масштабе 1:43, а для отдельных моделей – 1:200. Тогда всех динозавров можно было бы держать в одной большой коробке.

– Зачем уродовать природу? Все должно соответствовать своей первозданной величине! – не согласился я с дедушкой.

– Размечтался! Вот если бы тебе хоть раз наступил на ногу динозавр весом в сорок тонн, ты бы запел по-другому.

– А тебе наступал?

– Нет, но у меня хорошо развито воображение, – покачал головой Апрчун.

Тираннозавр Шпрот уставился на появившегося бронтозавра и изумленно хрюкнул, забыв все слова:

– Хрр-а-кр?

Подозреваю, что в переводе это означало: «Что за штуку вы притащили?» А может быть, Шпрот хотел спросить: «Насколько это съедобно?»

Пришлось строго сказать ему: «Нельзя!» – и повторять это слово через каждую минуту по мере того, как повивальный кран извлекал и опускал на пол новых динозавров.

Следом за бронтозавренком появилась пара утконосых динозавров, живших в юрский период мезозойской эры. Ороговевший конец морды был у них вытянут наподобие утиного клюва, в котором находилось около двух тысяч зубов! После акул утконосые динозавры – самые зубастые на свете создания. Как мы впоследствии убедились, они были животными травоядными, хотя и употребляли иногда в пищу мелко нарезанные яйца и моллюсков. Очевидно, в естественных условиях они бродили по берегам мезозойских рек и озер, питаясь растительностью прибрежной и подводной. Плавали утконосы отлично, а пальцы на передних лапах были соединены перепонками, как у гусей.

Едва простенький робот, собранный отцом незадолго до спячки и предназначенный для кормления динозавров, подъехал к бронтозавру и утконосам с готовыми пищевыми смесями, как кран извлек из установки маленького эдафозавра. Он был хищником, но не таким крупным, как тираннозавр, и Шпрот, сообразив, с кем имеет дело, сразу проникся к новорожденному уважением.

Впоследствии эдафозавр оказался самкой, и я назвал ее Машей. Она, как оказалось, тоже обладала способностью звукоподражания, хотя предпочитала передразнивать речные теплоходы, трамваи, автобусы, гудки автомобилей и другие городские звуки. Единственным человеческим словом, которое Маша освоила, было «Надо!».

Выглядела эдафозавриха весьма эффектно: на спине у нее был «парус» – именно на него был похож этот орган. «Парус» образовали направленные вверх длинные отростки позвонков, натянутая на них кожа возвышалась над спиной ящера метра на полтора. Из остальных ящеров, появившихся на свет у нас в ангаре, такой позвонок был еще у диметродона. Как предполагают некоторые ученые, гребень служил солнечным аккумулятором, позволявшим животному за короткое время набрать нужную температуру. Едва Маша появилась на свет, ее «парус» на спине повернулся в направлении самой мощной лампы, вбирая ультрафиолетовые лучи.

Перед рождением эдафозавра возник небольшой, всего в несколько минут, перерыв, когда новые динозавры на свет не появлялись, но потом заполнение ангара ящерами пошло полным ходом. Как остроумно шутил дедушка, ветер подул в Машины «паруса».

Мягкие клешни крана, сконструированные так, чтобы не повредить новорожденному, разжались, и рядом с новыми динозавриками, жадно поедавшими свои первые обеды, появился диплодок – ящер, похожий на бронтозавра, но не такой массивный, как бы созданный из более легких костей. Но хотя вес взрослого диплодока был поменьше, зато тело длиннее – до 27 метров.

Следом за диплодоком родился и другой великан – стегозавр. У него была маленькая, опущенная до самой земли голова, в которой помещалась жалкая крупица мозга величиной с грецкий орех и весившая всего семьдесят граммов. Но я знал, что этот мозг у стегозавра не главный, он играет скорее вспомогательную роль. В крестце ящера, ближе к хвосту, находилась в двадцать раз более вместительная полость, в которой находился основной мозг.

Вдоль спины стегозавра тянулся двойной ряд треугольных костяных щитов, а на хвосте взрослые особи имели четыре длинных шипа – острых костяных меча. Учитывая общий вес великана, очевидно, что удар таким хвостом мог сразить любого хищника.

Впрочем, Шпрот смотрел на стегозавра без страха и несколько раз угрожающе щелкнул зубами, явно намекая, что хвост новичка не спасет. И лишь после того, как Шпроту раз десять сказали «нельзя», тираннозавр наконец перестал воспринимать этого ящера как добычу.

Далее динозавры появлялись из установок с питательным раствором, как из рога изобилия: полакантус, анкилозавр, нотозавр, палеосцинкус и десятки подобных бронированных ящеров. Иные во взрослом состоянии достигли размеров танка, другие же были не крупнее обыкновенной индюшки. Ящеры были покрыты прочной кожистой броней, увенчанной многорядными шипами и разными костяными выступами. Кроме оборонительной роли, которую играли эти шипы и наросты, у некоторых из них было и наступательное оружие – мечи на боках, роговые наросты или хвост, увенчанный костяным шаром с шипами. Я хорошо помню случай, когда анкилозавр, испугавшись чего-то, ударил своим хвостом-булавой в перекрытие ангара. В стене образовалась глубокая вмятина, словно в ангар врезался бульдозер. После второго удара оторвался один из листов обшивки.

Немало родилось из установок и летающих ящеров, вроде Рамы, к которым мама испытывала особую симпатию. Встречались среди них и мелкие особи размером с голубя, например археоптерикс, но был и птеранодон – король юрского неба. Когда он вырос, размах его крыльев достиг 15 метров, и теперь, став взрослым, он реет над Москвой и резвится в воздушных потоках над многоэтажками, похожий на большой дельтаплан.

Птеранодон – одно из самых интересных созданий природы. Он может долгое время парить в воздухе, не делая ни одного взмаха крыльями. До сих пор я не знаю, может ли он вообще ими шевелить. Но в том, что он не в состоянии ходить по земле, я убедился. Его лапы слишком коротки, а крылья, размером с дирижабль, не складываются. Чтобы отдохнуть, птеранодон подлетает к какому-нибудь небоскребу или высокому дереву и цепляется за него когтями, растущими на сгибе крыльев. Клюв этого ящера около метра длиной, но при этом совершенно беззубый. На затылке у него расположен костяной гребень, напоминающий рыбий плавник.

Несколько раз мама пробовала летать с птеранодоном и рассказывала, что он меняет направление полета, просто поворачивая голову.

Хорошо, что папа подбирал для клонирования в основном сухопутных и летающих ящеров, которых первое время можно было содержать в ангаре. Что бы мы делали с океанскими и морскими ящерами, чей вес достигал сотен тонн? Правда, один «рыбоящер» у нас был. Жил он в емкости, вмещавшей более двух тысяч литров, размером с небольшой бассейн. Позднее, когда ихтиозавр достиг длины семи метров и продолжал расти, нам пришлось отпустить его в Москву-реку, неподалеку от Новоарбатского моста.