Естественно, подобная дерзость вызвала бурные овации всего клуба: Инка на радостях даже устроила нам китайскую чайную церемонию.

Оставался вопрос с выбором, поскольку ни одна из нас ничего не понимала в фотоделе и не держала в руках техники сложнее «мыльницы».

Однако Вселенная, очевидно, идет навстречу тем, кто сам не стоит на месте. В конце января в гости к Анечке как снег на голову свалилась старая знакомая – блондинка в лучшем смысле этого слова.

Истинным блондинкам всегда известно, как решить проблему выбора – передоверить ее мужчине. Поэтому, сочувственно выслушав сетования Анечки, Оксана тут же написала ей телефон своего бывшего молодого человека, фотографа-любителя. Созвонившись с ним, Анечка прослушала обширную лекцию, сопоставимую по объему информации с лучшими фото-сайтами, и предложение о совместном походе за камерой.

Так что в первые же февральские выходные она обзавелась одновременно и полным набором фототехники, и наставником по фотоделу.

Ни тот, ни другой факт не привели в восторг Вадима Григорьевича. Но с некоторых пор он стал гораздо лояльнее относиться к причудам сумасбродной жены. Похоже, Вадим смирился с тем, что Анечка еще не перешагнула тот возрастной рубеж, после которого работа оставляет силы только для просмотра телевизора и критики властей.

Они стали чаще разговаривать, и разговоры уже не всегда заканчивались ссорами.

Вадим искренне пытался пойти навстречу любимой жене: он доброжелательно принимал ее стремление проводить выходные на фотосъемке городских пейзажей, а не за просмотром кино в обнимку с ним. Он почти не тревожил ее звонками, когда она задерживалась в городе, гуляя или распивая кофе в моей компании. Вадим даже попытался воскресить такую сферу семейного общения, как секс.

Несколько раз за этот месяц, почти как в первый год брака, он, к Анечкиному восторгу, затаскивал ее в постель. Правда, не всегда за этим следовало столь же приятное продолжение. Проблемы со здоровьем и лишним весом давали о себе знать: одного желания доставить удовольствие жене оказалось недостаточно, чтобы воскресить задавленное либидо. Но Анечка не отчаивалась, полагая, что это – вопрос времени.

Тем более теперь в ее жизни появилась если не альтернатива сексу, то, во всяком случае, приятная отдушина в виде фотоуроков «дяди Славы», как в шутку она называла своего наставника.

На самом деле «дядя Слава» был старше самой Анечки всего на семь лет, что после тридцати уже не играет особой роли. Но «дядей» она начала его поддразнивать с первой встречи, на которой он держался с подчеркнутой солидностью и обращался к Анечке исключительно на «вы».

– Вы, Аня, даже не сомневайтесь – получится у вас или нет. Это все фигня, простите за выражение. Дело техники и опыта.

Кроме того, дядя Слава был выше и шире Анечки раза в полтора, и рядом с его объемной фигурой в зимней куртке она выглядела почти миниатюрной женщиной. Ни на прозвище, ни на другие Анечкины подколки он не обижался и только добродушно ухмылялся: «Ну-ну, чем бы дитя не тешилось».

К фотоаппарату дядя Слава относился одновременно и нежно, и пренебрежительно. Технику свою лелеял, но считал фотографию низким жанром.

– Это не живопись и не скульптура. Там, чтобы выделиться, талант нужен. А фотографии каждый дурак научиться может.

Тем не менее на фотовыставках, где они бывали вдвоем с Анечкой, очень мало что удостаивалось его одобрительного хмыканья.

Мы пытались подшучивать над Анечкой, спрашивая, не заменил ли дядя Слава романтичного блондина Мишу? Та в ответ только отмахивалась:

– Да вы что? Он же мне почти как отец! Флирт с ним – развлечение почти на грани инцеста!

Так что Анечкина жизнь стремительно укладывалась в рамки придуманной мечты. В отличие от моей.

То ли волшебная сила Золотой тетради не была рассчитана на одновременное исполнение всех желаний, то ли мои просьбы оказались наиболее заковыристыми, но для меня ничего не менялось. Я продолжала ютиться в щели между двумя минутами – прошедшей и следующей, стараясь не заглядывать дальше. Тим по-прежнему дважды в неделю уезжал к Настасье, и я чувствовала, что мы отдаляемся. Трещина в наших отношениях становилась все более очевидной, хотя каждый из нас делал вид, что ее нет. Я – боясь усугубить ситуацию, он – желая сохранить статус-кво.

Я перестала чувствовать Тима.

У случайных Ангелов вроде меня свои знаки любви, которые мы читаем в воздухе как огненные надписи. Я могу не видеть любимого человека неделями, не получать от него ни подарков, ни помощи, но все равно ощущать себя нужной и любимой. Это как общий фон отношений, тепло, разлитое в воздухе: я чувствую его всей кожей, и мне не нужны другие свидетельства. Но когда оно исчезает, я испытываю панику и начинаю, как любая другая женщина, требовать подтверждений любви. Тех, которыми уже нечего подтверждать.

В феврале я почти перестала ощущать фон любви в наших отношениях с Тимом.

И это не могли изменить ни ужины при свечах, ни воскресные прогулки в парке, ни просмотры нашего любимого Куросавы в обнимку на диване. Формы оставались, но суть исчезала: кувшин в мгновение ока становился пустым.

Чтобы оставалось поменьше времени на мысли и чувства, я отравляла себя работой в увеличенных дозах. Тем более что ситуация этому благоприятствовала.

Золотая тетрадь исправно исполнила мое второе желание. В начале февраля я получила письмо из крупного издательства деловой литературы, в котором мне предложили не очень выгодный, но лестный заказ – написать пару книг об инвестициях в недвижимость.

– «Пусть вас не пугает слово “книга”», – процитировала я фразу из письма Анечке, рассказывая о новостях.

– Ха, они разве не знают, что ты – писательница?

– Полагаю, нет.

Слово «книга» меня, разумеется, не пугало, а прельщало. Правда, записывая желание в Золотую тетрадь, я забыла уточнить, что хотела бы получить заказ на художественную книгу. Написание литературы об инвестициях на практике мало отличалось от моей журналистской работы. С другой стороны, как заметила мудрая Киверьянова, писать романы на заказ – та же работа, а не свободное творчество.

– По-моему, Золотая тетрадь отнеслась к твоей глупости милосердно, – заметила моя юридически подкованная подруга. – Представь, заказали бы тебе сейчас писать какую-нибудь мыльную оперу про страдания юной секретарши, влюбленной в босса! Ты действительно хочешь такой писательской карьеры?

– Нет, – уныло сказала я. – Мне просто нужен ощутимый пинок, чтобы снова заняться писательством и не погрязнуть окончательно в аналитике.

– Мать, ты городишь чушь! – безапелляционно заявила Анечка. – Сама же все прекрасно понимаешь.

Конечно, я знала этот азбучный набор творческих истин: нельзя творить из-под палки – даже из-под собственной, невозможно вытащить идею из пустого кармана, не имеет смысла портить творческую карму чужими концепциями. Но история знает примеры романов, написанных на спор и ставших шедеврами. А без элемента принуждения иногда невозможно написать ни строчки. На это я и уповала, желая получить мотивацию в виде заказа. Творческий тупик, в который я уткнулась носом несколько месяцев назад, никак не выпускал меня на волю. Я как слепой котенок тыкалась в стены, пытаясь найти хоть одну щель, откуда потянет свежим воздухом. Но без толку, – только пыль оседала на усах.