Теоретическая интерпретация случаев зрительного игнорирования усложняется тем, что оно часто является временным симптомом, наиболее ярко проявляющимся в течение нескольких первых недель заболевания или после повреждения мозга (Friedland and Weinstein, 1977). К тому же игнорирование может стать объектом реабилитационных мероприятий, хотя они обычно имеют переменный успех и часто их эффект не переносится на повседневную деятельность пациентов (Robertson, Halligan and Marshall, 1993). В исследовании Бартоломео с соавт. (Bartolomeo et al., 1994) не было ни одного из 60 пациентов с поражением мозга, кто бы продемонстрировал игнорирование в заданиях на репрезентацию при одновременном отсутствии игнорирования в перцептивных заданиях, хотя один пациент, первоначально демонстрировавший игнорирование в обоих видах заданий, не выявил перцептивного игнорирования при повторном тестировании через 8 месяцев. Бартоломео с соавт. утверждают, что этот пациент научился компенсировать перцептивное нарушение и что то же самое могло иметь место и у пациента, о котором сообщал Гуариглия с соавт.

Тем не менее, Бечин с соавт. (Beschin, et al., 1997) описали пациента, демонстрировавшего игнорирование в заданиях на репрезентацию, но не показавшего эффекта игнорирования в перцептивных заданиях в течение всего периода после мозгового поражения, вызванного инсультом. Хотя в первые два месяца после инсульта с ним не проводили официальных тестов, последующие сообщения его жены и медицинского персонала не содержали каких-либо указаний на перцептивные трудности в его обычном поведении. Бечин с соавт. приходят к заключению, что игнорирование на уровне репрезентаций могло отделиться от игнорирования на перцептивном уровне. В частности, они предполагают, что игнорирование в чисто репрезентационных заданиях обусловлено избирательным нарушением активации зрительно-пространственной рабочей памяти на полученную ранее информацию.

Образ и мозг

В 1980-х годах Косслин предпринял попытку пересмотреть некоторые аспекты своей модели мысленных образов, дополнив ее базовыми мозговыми механизмами и выделив связи между зрительными образами и зрительным восприятием (Kosslyn, 1987). Появление более сложных методов картографического отображения мозга позволило существенно приблизиться к достижению поставленных целей. В 1992 году Косслин и Кениг (Kosslyn and Koenig, 1992) опубликовали уточненный вариант модели, а в 1994 году Косслин более детально описал свою обновленную модель в книге «Образ и мозг». Изменение названия по сравнению с его первой книгой (Образ и сознание, 1980) отражает фундаментальный прорыв современной науки, предоставляющей теперь более мощные средства разработки и проверки психологических теорий.

Рис. 3.10. Предложенная Косслиным «протомодель» зрительного восприятия (Kosslyn, 1994)

В этой книге Косслин использовал несколько иную стратегию, посвятив первую (и большую) половину текста очень детальному теоретическому анализу восприятия на уровне целостного объекта. Он сосредоточился на том, как зрительная система решает пять разных задач, необходимых для идентификации физического объекта: как опознать объект в разных пространственных позициях; как опознать объект с изменяющейся формой; как опознать объект при плохой видимости; как опознать принадлежность отдельного объекта к общей категории; как опознать объекты, включенные в зрительные сцены. Для решения этих пяти задач он предложил «протомодель» с семью основными компонентами (см. рис. 3.10.):

• зрительный буфер, находящийся в затылочной доле и содержащий пространственно организованные паттерны активации;

• окно внимания, заполненное информацией из зрительного буфера, которая отобрана для дальнейшей обработки;

• система кодирования характеристик объекта, которая анализирует физические свойства объектов и входит в состав вентральной системы, или системы «что», выделенной Ангерлейдер и Мишкиным (Ungerleider and Mishkin, 1982);

• система кодирования пространственных характеристик объекта, которая анализирует пространственное расположение и размер объектов и входит в состав дорзальной системы, или системы «где», выделенной Ангерлейдер и Мишкиным (Ungerleider and Mishkin, 1982);

• ассоциативная память, содержащая информацию о физических и концептуальных свойствах объектов, которая открыта для вентральной и дорзальной систем и, по всей видимости, занимает заднюю часть верхней височной доли;

• устройство просмотра информации, которое использует накопленную информацию для управления процессом дальнейшего кодирования, чтобы собрать дополнительную информацию об объекте в режиме обработки «сверху вниз» (от глобальных признаков к локальным), при условии, что вход изначально не содержит спецификацию отдельного объекта, и которое занимает, по-видимому, дорзолатеральную часть префронтальной коры;

• система, которая перемещает фокус внимания на различные пространственные позиции (либо путем реального смещения тела, головы, глаз, либо путем смещения поля внимания, либо путем упреждающей репрезентации искомого свойства) и которая зависит от работы лобных долей, а также задней части теменных долей, таламуса и переднего двухолмия (см. Косслин, 1994, р. 70–74).

Косслин продолжил развитие этой протомодели в направлении более подробной спецификации системы зрительного восприятия, содержащей не менее 15 компонентов, или подсистем. Эта модель во многом сходна с той, что была опубликована им в 1980 году, однако следует выделить три основных отличия между ними. Во-первых, создание более поздней модели было мотивировано исследованиями чисто перцептивных феноменов, без привлечения каких-либо данных по зрительным образам. Во-вторых, Косслин тем не менее утверждал, что механизмы, обеспечивающие формирование зрительных образов, составляют существенную часть процесса обычного распознавания объектов, а не просто паразитируют на перцепции. Следовательно, любое адекватное описание процесса зрительного восприятия целостных объектов может послужить хорошей основой для теории зрительных образов. В-третьих, многочисленные нейропсихологические исследования, проведенные в период между написанием обеих книг, позволили Косслину выдвинуть конкретные гипотезы о нейроанатомической локализации каждой из выделенных им подсистем (см. выше).

Во второй половине книги Косслин утверждает, что эта же модель способна объяснить широкий спектр данных, полученных при изучении зрительных образов. В контексте этой модели зрительный мысленный образ – это паттерн активации в «зрительном буфере», причиной которого не является непосредственная зрительная стимуляция (р. 74). Косслин анализировал процессы формирования, удержания, интерпретации и трансформации зрительных образов и показал, что его модель способна объяснить эти процессы при добавлении одной дополнительной подсистемы, предположительно задействованной в зрительном восприятии. По большому счету, эта модель незначительно отличается от своей предшественницы, но опирается на детальный анализ зрительного восприятия и множество новых данных нейропсихологических исследований. Возможно, что в некоторых деталях последняя модель также нуждается в доработке. Например, Косслин утверждал, что «зрительный буфер» соответствует тем областям первичной зрительной коры, которые имеют прямую проекцию от сетчатки глаза (р. 99), но, как было отмечено выше и в главе 2, большинство современных данных не подтверждает участия первичной зрительной коры ни в функционировании (Kohen et al., 1996), ни в переживании зрительных образов (D’Esposito et al., 1997; Mellet et al., 1995). Тем не менее, Косслин сумел сформулировать единую интегральную теорию для зрительного восприятия целостных объектов и для зрительных мысленных образов.