А на поверхности уже ждал Таран – свежий, подтянутый, выбритый и благоухающий целой дюжиной дешевых лосьонов. Нередко Курт подозревал, что собственного запаха как такового у безволосого уже не осталось. С другой стороны, вполне возможно, именно на такой результат Хэнк и рассчитывал. Как бы там ни было, щетина, отраставшая уже к обеду, смотрелась на обезображенном бессчетными шрамами лице довольно забавно.

Вот уже вторую неделю Курт упражнялся при помощи некоего аппарата, первый же взгляд на который внушал подспудные опасения. Собственно, это была деревянная “кукла”, которую разрешалось безнаказанно терзать, рубить и колоть боевыми мечами. Однако, если у традиционной “куклы” наличествовали руки, ноги, туловище с разметкой жизненно необходимых органов и голова, то у новой игрушки все это присутствовало в несколько необычных масштабах. У манекена было четыре длинные суставчатые конечности, которыми управляли четыре же подневольных обитателя Подворья. Каждая из таких конечностей, не считая собственной тяжести, была снабжена еще и бытовым электрошокером мощностью не менее сотни тысяч ватт. Это было невыносимо даже при скользящем касании, не говоря уже о тех запоминающихся моментах, когда на Волка обрушивались сразу две-три конечности.

Друзей у Волка на Подворье так и не завелось, а потому каждый оператор деревянной конечности из кожи вон лез, чтобы доставить собрату по неволе как можно больше проблем. Электрошокерами Хэнк Таран снабдил свое безымянное детище на второй же день. Волку сразу же пришлось несладко – к концу садистской тренировки шкура едва не дымилась.

Как ни странно, с четырехруким чудовищем приходилось упражняться одному только Курту. На это собирались поглазеть все обитатели Подворья, кто был в данный момент свободен от выполнения основных обязанностей.

В происходящем чувствовалась какая-то напряженная и вместе с тем многообещающая тайна. Хэнк хранил молчание, будто воды в рот набрал. Можно было заподозрить, что обычным гладиаторским боем дело не ограничится. В чем же заключалисъ эти самые границы, Волк даже представить не мог. Вряд ли “синхронной игрой” с тремя, пятью или даже десятком противников. Тренировки не претерпели бы в этом случае никаких изменений – уж в методиках своих пленителен Курт успел худо-бедно разобраться.

Можно было предположить, что в Яме дело примет такой же оборот, как и на тренировочной площадке. А именно, что Курту будет противостоять четырехрукое, массивное, практически неуязвимое чудовище…

Но это казалось совсем уж невероятным.

Даже вообразить такого противника было непросто. Хэнк, однако, мог похвалиться изрядной (для безволосого, конечно) изобретательностью. Курту ничего не стоило поверить, что для него тюремщик отыщет любого противника, какого только сможет разыскать. Где в Мегаполисе можно найти кого-то (либо что-то) напоминающего деревянный прототип, в сущности, не имело значения – Хэнк Таран наверняка это сделал.

Хозяин Подворья, казалось, изо всех своих недюжинных сил старался сжить “волчонка” с этого света… Свести, словно пятно от вишневого сиропа – отбеливателем. При этом, однако, он руководствовался какими-то правилами и принципами жестокой игры. За что безволосый его так невзлюбил, Курт мог лишь гадать. Но что посеешь, то и пожнешь – уж это Волк знал наверняка, хотя его познания в сельском хозяйстве были не глубже грунта в гидропоническом тоннеле для злаковых культур.

Курт намеревался свести все свои счеты. Рано или поздно. Когда-нибудь…

Не столь важно когда.

Вторую неделю Таран был сам на себя не похож. Его указания и наставления, еще недавно такие четкие, выверенные и строгие, более походили то ли на предположения, то ли на гипотезы. Таковые касались тактики “волчонка”, а также того, какими могли оказаться противодействие и контратаки. Создавалось впечатление, что хозяин Подворья сам крайне туманно представлял себе, с чем именно придется столкнуться его бойцу № 1.

Это пугало больше всего.

Отношения тюремщика и мохнатого узника образовывали причудливый, запутанный клубок, разобраться в котором не смогла бы и дюжина персидских прядильщиков. Вот лишь некоторые компоненты: затаенная ненависть, опасливое доверие, откровенная ярость, смутная надежда, неизбывное отчаяние и навязчивый страх.

Вместе с тем Курт научился принимать наставления учителя (ведь Таран был именно им – жестоким и ненавистным, но все-таки Учителем) всерьез, без каких-либо сомнений и колебаний. Во-первых, что-то иное было попросту опасно, во-вторых – нецелесообразно. Таран знал свое дело. В его словах и действиях без труда прослеживались глубокий, рациональный, проверенный на собственной шкуре опыт и смысл.

Курт был достаточно честен с самим собой, чтобы сознавать, насколько сейчас он превосходит того Курта, прежнего, ни разу в жизни не державшего в лапах боевого меча. Повстречайся они каким-то образом в одной из глубочайших Ям подсознания, и гладиатор нарубил бы противника тонкими ломтиками.

Хэнк поработал с ним на совесть. Порой Курту казалось, что все могло бы обернуться совсем по-другому. Они могли бы встретиться с ним и при других обстоятельствах. Будь у щенков в Убежище ТАКОЙ Учитель…

Сейчас же, судя по всему, сей искусный и многоопытный боец был в смятении. Казалось, он ничем не мог помочь воспитаннику в грядущей схватке. Глядя на него, Курт также начинал волноваться – промахиваться и оступаться. В результате на обеих лапах и кое-где на корпусе его шкура приобрела добрый десяток уродливых подпалин. Волк кричал от боли и ярости, не в силах понять, что от него требуется, в то время как Таран метался по площадке, рвал на себе волосы и пытался что-то объяснить, периодически меняя точку зрения на противоположную.

Обстановка, иными словами, была если не совсем здоровая, то вполне рабочая. Ругань Хэнка то и дело прерывалась треском разрядов, волчьим рыком и лязгом мечей.

Курт едва сдерживался, чтобы, придя в себя после очередного знакомства с шокерами, не зарубить кого-то из бородатых гладиаторов – уж слишком резво те орудовали своими “конечностями”… Тренажер держался на толстой свае, однако крутился, будто юла.

Все на Подворье, казалось, затихло и замерло. Точно в дешевых фильмах ужасов, все понимали, что “зло грядет”, но никто даже приблизительно не знал, что же из всего этого выйдет. Никто, за исключением, пожалуй, самого Тарана, не представлял, какое обличье Зло изберет для очередного рывка в этот усталый мир. Волк видел, что гладиаторы и даже “безрукавочники” терялись в догадках – все они никак не могли быть НАСТОЛЬКО хорошими актерами. Предположения строились самые разные – от древней мистической силы до инопланетян… Вернее – от какого-нибудь из местных бойцов и до специально приглашенной из Улья звезды, напичканного имплантатами и тактическими процессорами здоровяка…

Таран тянул время и держал фанатов Ямы в неведении. Шаг, естественно, вполне разумный – никто не успеет подготовиться, взвесить известные факты и проанализировать конъюнктуру рынка. А он с помощью подкупленных букмекеров “срубит капусты”.

Это было ясно и младенцу.