в Венеции более голосистых людей, чем гондольеры. Даже рыночные торговки орут гораздо тише. «Premi!» (Проходи справа!), «Stali!» (Проходи слева!), «Sciar!» (Остановка!) – эти в общем-то прозаические крики, необходимые в их профессии, в исполнении гондольеров звучали как оперная музыка.

Когда они замолкали и оставался только звук скользящей по воде гондолы, Венеция погружалась в удивительный и непривычный покой. Обычно это случалось на закате при тихой погоде, когда небо расцветало всеми мыслимыми и немыслимыми красками, и наступала пора отдыха и размышлений о бренности бытия.

Увы, сесть в гондолу друзьям не дали. Сзади раздался знакомый голос:

– Кого я вижу! Какая встреча! Парни, это те самые молокососы из «Осетра», которые испортили нам аппетит! Эй, вы куда, птенчики? Не соблаговолите ли продолжить нашу весьма интересную беседу?

Андреа и Джованни резко обернулись и увидели физиономии четверых пиратов, с которыми вышла ссора в «Осетре».

– Дьявол! – процедил сквозь зубы Джованни, который понял, что на праздничный ужин ему точно не успеть.

Понимая состояние друга, Андреа миролюбиво сказал, обращаясь к головорезам, которые явно были на хорошем подпитии:

– Синьоры, сегодня, как вам известно, великий праздник Сан Джованни Баттиста, поэтому негоже оскорблять святого бранью и кровопролитием. Все мы несколько погорячились в «Осетре», поэтому со своей стороны я приношу вам свои извинения.

– Эй, Беппо, мне кажется, эти сосунки струсили и намереваются сделать ноги! – хрипло проревел пират с крестообразным шрамом на левой щеке, обращаясь к верзиле, который явно был у них за старшего.

– Ошибаешься, Дино. Эти парни еще те храбрецы… – Верзила хохотнул. – Вон тот, – он указал на Джованни, – уже держится за рукоять меча. Это значит, что он готов подраться… в честь Йоханана бар Захарьи![38]

Разбойники расхохотались. «Похоже, схватки не избежать», – подумал Андреа. Но самое худое заключалось в том, что с острова не сбежишь. Это в городе можно было дать деру и затеряться в переулках. Бегство от превосходящих сил противника считалось отступлением. В этом не было ничего зазорного.

Однако теперь о ретираде можно не думать, а нужно готовиться сражаться не на жизнь, а насмерть. Притом с такими головорезами, как шайка пиратов. Андреа почувствовал, как между лопаток пробежал предательский холодок.

– Хватит болтать, Беппо! – вклинился в разговор третий пират, черный как галка, скорее всего, бастард, в жилах которого текла мавританская кровь. – Пора браться за дело! Порежем этих юных наглецов на кусочки!

– Заткнись, Энзо! – окрысился верзила. – Всему свое время. И не забывай, кто тут главный.

Четвертый разбойник помалкивал. Но по его нехорошему взгляду можно было и без слов понять, что он готов немедля обнажить клинок и покончить с делом как можно быстрее.

Пока шел разговор, Андреа и Джованни незаметно перемещались, чтобы занять более выгодную позицию. Им не раз случалось участвовать в схватках против превосходящих сил противника, и они знали, как можно выстоять против мощного натиска, но прежде им никогда не попадались закаленные в сражениях пираты.

В основном друзья дрались против таких же молодых людей, как сами. Юный венецианец, ни разу не обнаживший клинок, не мог считаться полноценным мужчиной, воином. Поэтому юноши Венеции сражались на мечах часто, по поводу и без, повинуясь азарту и молодецкому задору.

Едва отзвучала последняя фраза Беппо, как он неожиданно быстрым движением выхватил меч из ножен и бросился к Андреа, горя желанием свести счеты за столь нелицеприятное сравнение его физиономии со свиным рылом. Юноша едва успел развернуть корпус, и клинок пирата просвистел рядом с его грудью, да так, что Андреа показалось, будто подул сильный ветер.

Больше не раздумывая юноша обнажил свой меч. Это было превосходное оружие, подарок отца к совершеннолетию. На нем стояло клеймо «волк» из Пассау, города в Нижней Баварии. Громкая слава немецких оружейников простиралась даже на Восток. «Волк» был одним из старейших клейм, и клинки с изображением зверя ценились очень высоко.

Тем не менее Андреа поступил не так, как мог ожидать его противник. Вместо того чтобы защититься от следующего удара, от неожиданно отпрыгнул в сторону и молниеносным движением проткнул правое плечо четвертому пирату, который только примерялся, какой из «жертв» заняться в первую очередь; в том, что он и его товарищи легко расправятся с неоперившимися птенчиками из состоятельных венецианских семей, у него не было ни малейшего сомнения.

Клинок Андреа вошел в его тело как в кусок свинины. И разбойники, и юноши были без защитного снаряжения, поэтому любой удар мечом мог быть разящим. Пират вскрикнул от неожиданной боли и отступил, зажимая рану ладонью. Его правая рука повисла как плеть. Именно этого и добивался Андреа своим неожиданным наскоком; один из противников был обезврежен уже в начале схватки, что не могло его не радовать.

Но ранив пирата, он попал под бешеный натиск разъяренного Беппо, который не ожидал такой прыти от молодого петушка. Верзила бил своим длинным мечом по клинку Андреа словно цепом, и юноше пришлось туго. А Джованни помочь ему не мог. Он сражался против Энзо, рычавшего, как затравленный зверь. Что касается Дино, то он не стал мешать главарю сводить счеты с Андреа и присоединился к бастарду.

Джованни владел мечом превосходно. По крайней мере, лучше, нежели Андреа. Поэтому ему удавалось сдерживать натиск двух пиратов, хотя и с большим трудом. Его выручала только резвость ног и отменная реакция.

В отличие от семейства провизора Гатари, в семье землевладельцев детей обучали держать оружие с малых лет. А иначе как защитить свои поля и имущество от любителей поживиться за чужой счет?

На аптеки никто не нападал, никто не предъявлял на них свои права, ведь разобраться в премудростях медицины могли единицы. А плодородной земли, которая могла приносить приличный доход любому, кто в состоянии ее захватить, на всех не хватало, поэтому за наделы нередко шли настоящие сражения.

В какой-то момент Андреа с ужасом почувствовал, что слабеет. Сила у Беппо была звериная. Юношу до поры до времени выручало лишь то, что пират, потеряв голову от ярости, действовал слишком прямолинейно. Но долго так продолжаться не могло. Он уже получил легкое ранение – острие пиратского меча оцарапало ему предплечье, но это было только начало, в этом Андреа уже не сомневался.

Он несколько раз пытался пробить защиту Беппо, но тот небрежно отмахивался от него, как от мухи, и снова бил своим мечом, словно молотом. От этих ударов мышцы юноши начали деревенеть, а ноги стала сводить судорога, столь велико было напряжение. И ко всем бедам, наконец оправился от шока четвертый пират.

Он перевязал рану и кинулся помогать верзиле, правда, не очень умело, так как ему пришлось орудовать непривычной левой рукой. Но отсутствие должной сноровки ему заменяла жажда мести.

Наверное, праздничный день в честь Сан Джованни Баттиста мог оказаться последним в жизни двух друзей, но тут им неожиданно пришла подмога. Черной молнией сверкнул клинок, и раненый пират, наиболее легкая цель, лег отдыхать на выложенную диким камнем набережную. На этот раз его ранили в бедро, тем самым практически полностью обездвижив.

Противники мигом прекратили схватку и с удивлением воззрились на неизвестного, который вмешался так вовремя. Им оказался невысокого роста человек, худощавый, седоватый, с острыми чертами лица и бородой-эспаньолкой клинышком.

Испанцы принесли новую моду