Я усмехаюсь.

― Но ты легко отделаешься. Череп заставлял меня делать это с ней на глазах у его гостей. ― Я слышу, как она улыбается. ― Она была тем ещё сущим гадёнышем.

Я борюсь изо всех сил, но она ставит меня в невыгодное положение. Задыхаясь, я отталкиваюсь от ее ноги свободной рукой, но она быстро обхватывает меня локтем и тянет назад, полностью обездвижив. Посмеиваясь себе под нос, Лаура просовывает свободную руку мне между ног. Ох! У меня дыхание спёрло, и я пытаюсь сжать ноги, но не могу освободиться.

Она напевает, сначала тихо, и это окутывает меня всеми чудесными оттенками. Они стекают по моей груди и растекаются по воде, словно туман по озеру. Да, я понимаю, как безумно это звучит. Что бы Череп ни подсыпал в этот наркотик, это вредно для мозга.

Всё ещё напевая, Лаура водит кончиком пальца по моему клитору, и это ощущение не похоже ни на что, что я когда-либо испытывала.

― Прекрати, ― тяжело дышу я, моя грудь быстро поднимается и опускается.

Снова и снова я напоминаю себе, что это не я. Все дело в наркотике. Я этого не хочу. Наркотик, который она мне дала, так действует.

Мои бедра двигаются сами по себе, сильнее прижимаясь к ее пальцам.

― Знала, что тебе это понравится.

Я жалко качаю головой, но раздвигаю бедра чуть шире.

― Моя девочка.

Лаура скользит двумя тонкими пальцами по моему отверстию и целует меня в шею, прежде чем скользнуть пальцами внутрь меня. Мои бедра дрожат, и воздух отказывается оседать в легких достаточно долго, чтобы я могла отдышаться. Я не хочу наслаждаться этим. Не хочу этого так сильно, но сейчас, прямо сейчас, я хочу, чтобы Лаура спрятала свое лицо у меня между ног. Хочу, чтобы она наклонила меня и… щёлк.

Мои глаза распахиваются, и Лаура убирает руку у меня между ног. Она прижимается губами к моему уху.

― Ой-ой, ― шепчет она, обхватив мою грудь. ― Смотрите-ка, кто пришел поиграться.

― Она ведь не доставляет тебе никаких хлопот, правда?

― Нисколечко. ― Я слышу, как Лаура улыбается. ― Мы просто игрались.

Стиснув зубы до боли, я пытаюсь сомкнуть ноги, но Лаура, ну, она просто чертовски сильная.

― Не смущайся сейчас, Киса. ― Череп притворно ухмыляясь, приближается. ― У тебя нет ничего такого, чего я не видел раньше.

Мое сердце колотится в груди, грохоча, словно барабанная дробь, пока он приближается к ванне, его черный взгляд жадно пожирает открывшееся перед ним зрелище. Не снимая штанов, он залазит в ванну, и я наблюдаю, как ткань впитывает воду. Поток воды переливается через край и обрушивается в водосбор. Если бы это была обычная ванна, то эта ванная комната была бы уже затоплена.

― Вы кончили? ― спрашивает Череп Лауру, стоя на коленях в ванне.

Она касается моего живота, и я сжимаюсь.

― Почти.

Лаура просовывает руки мне между ног, и я всхлипываю. Громко. Отчего мышцы скульптурного живота Черепа напрягаются. Не хочу признаваться в этом, но от одной мысли об этом у меня мурашки забегали по коже, но видеть, как он смотрит на меня, как его мышцы сжимаются и расслабляются при каждом моем звуке, при каждом моем движении, только сильнее заводит меня.

…и самое запутанное во всей этой ситуации то, что я не хочу, чтобы это прекращалось. Я имею в виду, я хочу, чтобы это прекратилось, но я не хочу, чтобы это прекратилось. Я думаю как сумасшедшая!

Я закрываю глаза, и лицо Джая, его задумчивое, сердитое лицо, мелькает в моем сознании, и моё сердце чуть не разрывается пополам.

Я ненавижу находиться наедине с Черепом в одной комнате, но быть с ним наедине в ванне еще хуже. Лаура ушла минут двадцать назад, чтобы помочь Вики ― кто бы это ни была ― на кухне. Мне удалось сдержать её нападки. Каким-то образом я не поддалась её безжалостному поглаживанию.

Я обхватываю руками колени, крепко обнимая их. Не отрываю взгляда от бурлящих пузырьков и струй воды, которые бесконечно текут через край ванны в бесконечный водосбор.

Когда я так и не кончила, он велел Лауре снять с меня цепи и отослал её на четыре стороны.

Выдохнув, я наконец набираюсь смелости поднять на него глаза. Он отдыхает, прислонившись к ванне, его длинные, покрытые чернилами руки покоятся вдоль фарфорового края. Одна его нога согнута в колене, другая прямая, касается моего здорового бедра.

Почему он здесь? Чего еще он хочет?

Его лицо спокойно, черные глаза прищурены, он изучает меня. Его черные, покрытые татуировками губы приоткрываются, а голова опускается и дёргается вверх. Страх сковывает мой позвоночник.

― Ты что, пьян? ― спрашиваю я, с трудом сглатывая.

― Я мало пью. ― Он склонил голову. ― Но я делаю хорошую наркоту.

Я хмурюсь.

― Разве у вас, наркоторговцев, нет кодекса, по которому вы живете? Никогда не ловить кайф из собственных запасов?

Череп усмехается и наклоняется вперед. Вода в ванне колышется и устремляется вперед, быстро переливаясь через край. Отпустив ноги, я хватаюсь за края ванны, чтобы не упасть. Быстрыми руками он хватает меня за лодыжки и тянет вперед. Я визжу, скользя в воде, и оказываюсь на его бедрах, оседлав их.

Он улыбается.

― И что в этом смешного?

Я не двигаюсь, не сопротивляюсь, боясь, что он сделает что-нибудь неразумное. Мои мышцы дрожат, когда ужас прогоняет любое возбуждение, вызванное во мне наркотиком. Я перевожу взгляд с его лица на шею и провожу по татуированному горлу вниз к грудной клетке, которую он вытатуировал на своем торсе. Внутри ребер ― разлагающееся сердце и пара разбитых легких. Мне не нужно быть психологом, чтобы понять их смысл. Он знает, что внутри он мертв.

Череп скользит руками по моим икрам и бедрам. Я напрягаюсь, но в