16 сентября в 11.25 над лодкой на высоте 80 метров пролетел В-24 «Либерейтор» ВВС США. Экипаж самолета видел ситуацию, но, подчиняясь приказу своего командования, в 12.32 отбомбился по лодке и шлюпкам. Одна из бомб попала в шлюпку с людьми, вторая угодила в рубку. На лодке был поврежден зенитный перископ, командирский не поворачивался, вышли из строя семь элементов аккумуляторной батареи, был сорван фланец магистрали водяного охлаждения дизелей, сломан радиопеленгатор, отказали гидроакустические станции. Лодка «оглохла» и «ослепла». Хуже того, в прочный корпус стала поступать вода.

В 13.45 экипажу удалось устранить течь, и лодка погрузилась.

Вновь лодка всплыла в 23.04, и командир доложил о случившемся в штаб. Лодка едва добралась до ремонтной базы.

Раздосадованный адмирал издал злополучный приказ «Тритон Нуль».

Кстати, U-156 впоследствии погибла от атаки американского гидросамолета «Каталина» 8 марта 1943 года в 13.15, забросанная глубинными бомбами. Из 53 членов экипажа спастись никому не удалось. А ведь эта лодка из 2-й флотилии считалась удачливой, она потопила 20 судов (97 504 брутто-тонн) и повредила еще четыре в совершенных ею пяти боевых походах.

Подводная лодка все же зацепила корпусом шлюпку и перевернула ее — хорошо хоть не подмяла форштевнем под себя.

Люди очутились в ледяной воде. Те, кто успел надеть спасательные жилеты, оказались в более выигрышном положении.

Лодка застопорила ход. Барахтавшиеся в воде люди оказались напротив кормы лодки.

Владимир попытался отплыть подальше. Если лодка даст ход, людей затянет под работающие винты.

От рубки к корме по палубе подбежали двое подводников. Один из них на ломаном английском спросил:

— Есть механик?

— Я! — отозвался механик. Он был в желтом спасательном жилете.

Ему с лодки бросили конец.

— Ком!

Механик ухватился за веревку, его подтянули и втащили на палубу.

Один из матросов транспорта попытался влезть на лодку сам, но руки скользили по гладкой и мокрой обшивке легкого корпуса.

На Володе тоже был спасательный жилет, и подводники обратили на него внимание.

— Эй! Ком! — Ему швырнули конец. Владимир ухватился за него, и его втянули на палубу к механику. Руки у него уже закоченели и слушались плохо.

— Ауфштейн! Форвертс!

Механика и Владимира подняли, толкнули к рубке. Там, на ходовом мостике, стояло несколько подводников в черных клеенчатых плащах.

Лодка дала малый ход. Вахтенные матросы или офицеры в бинокль осматривали море. Да это же, наверное, немецкий корабль англичане потопили, и подводники ищут своих, стараясь спасти, догадался Володя.

Их без слов затолкали в рубку, показали пальцем на вертикальную шахту:

— Шнель!

Первым полез механик. Лез он довольно неуклюже и едва не сорвался.

Вторым опустился Владимир.

Воздух в лодке, несмотря на открытый люк рубки, был спертым. Володя сразу понял, что лодка под водой была достаточно долго и отсеки давно не вентилировались.

На центральном посту было тепло, ярко светили лампы, мерно гудели электроприборы. Обстановка знакомая, даже похожая на «эску», если бы не надписи на немецком языке на приборах и у клапанов и рычагов. Впрочем, ничего удивительного. «Эски» были спроектированы для Советского Союза еще в довоенные годы в Германии и даже некоторое время носили индекс «Н» — немецкая.

Володю и механика провели в сторону кормы, затолкали в маленькое помещение — нечто вроде склада, поскольку на полках рядами стояли консервные банки, и заперли дверь.

На все помещение тускло светил единственный плафон.

Володя сразу уселся. Его познабливало, мокрая одежда липла к телу. Он расстегнул и снял жилет, потом поднялся, разделся догола, отжал одежду и снова оделся. Глядя на него, то же самое проделал судовой механик.

— Тебя как зовут? — спросил Володя товарища по несчастью.

— Юджин Дорти, судовой механик, — представился англичанин.

— Алехандро Фанхио, рулевой, — ответил Володя.

— Из Бразилии?

— Аргентина.

— Один черт, вместе сдохнем. Или наши потопят подлодку вместе с немцами и нами, или немцы допросят и выкинут в море — сами утонем.

— Видно будет. Ты мне вот что ответь: народу со шлюпки в воде много было, десятка полтора, а немцы вытащили только нас двоих. Почему?

— Так только у нас спасательные жилеты были — ты что, не обратил внимания? Остальные, видно, не успели надеть. Вот немцы и решили, что мы старшими были на транспорте. А я в машине все годы, что плавал, работал и вряд ли могу что-то ценное немцам рассказать.

— Тогда чего с меня, рулевого, взять? Мое дело штурвал крутить да выполнять команды вахтенного офицера или капитана.

Рядом, через стенку, или, по-морскому, переборку, работали дизели. Лодка шла надводным ходом галсами, периодически меняя курс — видимо, ее все-таки засекли.

Послышался звук близкого разрыва, и по корпусу как кувалдой ударили — это был гидравлический удар.

У центрального поста послышался топот ног, команды на немецком языке. Забурлили воздух и вода в цистернах — лодка явно приступила к экстренному погружению.

Палуба ушла из-под ног — лодка уходила на глубину. Дизели перестали работать, лишь мерно гудели электромоторы. Лодка резко изменила курс — далеко за кормой взорвались две глубинные бомбы.

Погибнуть от английских бомб на немецкой подлодке вовсе не хотелось, и Юджин сразу спросил:

— Дизеля замолчали. Сломались?

— Дизеля под водой не работают — воздуха нет. Лодка идет на аккумуляторах, на электродвигателях.

— А мы глубоко опустились?

— Откуда мне знать? Приборов же здесь нет.

Лодка еще несколько раз меняла курс и скорость, потому что Владимир слышал, как изменялся звук работы электромоторов — стало быть, изменялись обороты винтов. Командир маневрировал, уходя от преследования тральщиков и эсминцев. Затем лодка всплыла на перископную глубину. На глубине лодку не качает, на перископной же глубине волны уже дают ощутимую бортовую качку.

Для Володи эти звуки, эти ощущения были знакомы, и он с закрытыми глазами мог довольно точно описать все маневры лодки.

Щелкнул замок двери. Возникший в дверном проеме матрос показал пальцем на Юджина. Механик поднялся и вышел, замок щелкнул снова.

Владимир усмехнулся. Куда можно сбежать с подводной лодки? И даже если это каким-то чудом удастся — что делать потом наверху, в холодном и бушующем Норвежском море? Он замерзнет насмерть быстрее, чем утонет. Другое дело — попытаться сбежать, если лодка войдет в гавань. Только ведь она не в чужую гавань или бухту войдет, и даже если доберешься вплавь до берега, попадешь к тем же немцам. Оставалось ждать.