Я ехал в машине, но практически не слышал никаких звуков, а краски солнечного дня казались мне серыми и безжизненными. Мне вдруг очень захотелось стать маленьким ребенком и спрятаться на груди у мамки от пока неведомой, но уже начинающей приобретать зловещие очертания опасности.

Шанс спрятаться на груди у меня появился сразу же, как только я подъехал к своему дому. Закрыв дверцу машины и включив сигнализацию, я развернулся — и нос к носу столкнулся с Милочкой Кошкиной. Вернее, с ее пышным бюстом, который не мог удержать никакой лифчик. Ее грудь и сейчас вызывающе выглядывала из-под сильно декольтированной маечки, навевая совершенно неприличные скабрезные мысли. Милочка смотрела на меня загадочно-зовущим взглядом мифической сирены, которым она уже обольстила как минимум половину парней нашего микрорайона.

Тем не менее ее никто не считал падшей, хотя бы потому, что Милочка не стояла на панели, а имела прилично оплачиваемую работу в какой-то конторе, занимающейся недвижимостью.

— Привети-и-ик… — пропела она приятным голоском.

— Наше вам… — буркнул я мрачно.

— Хмурый парниша, — охарактеризовала мое состояние Милка словами Эллочки Щукиной из известного сатирического романа.

При всем том она была грамотной и неплохо начитанной, хотя ее язык и был несколько вульгарен. Что поделаешь, веяние времени…

— А у тебя вся спина белая, — отпарировал я в той же манере.

— Облом-с?.. — попыталась догадаться Милка.

— Хамишь.

— Хо-хо… Шучу. Но такой вид бывает у тех мужчинок, которым сделали от ворот поворот.

Я рассердился — мне было не до пустой болтовни — и грубо спросил:

— Ты по делу или как?

— Хорошо бы «или как»… — Милка плотоядно облизнула розовым язычком свои пухлые губки. — Но ты ведь парень-кремень, почти пролетарий в этих делах.

С Милкой мы ходили в одну школу. Она была моложе меня на целых пять лет, поэтому я долго считал ее малявкой, не заслуживающей никакого внимания. Пока однажды не взял в руки бинокль…

— У меня принципы, — ответил я несколько развязно.

— Позволь полюбопытствовать: какие именно?

— Есть такая поговорка: «Лучше синица в руках, чем журавль в небе». Так вот, я считаю иначе.

— Какие мы гордые… — Милка совершенно не обиделась на мой чересчур прозрачный намек.

У нее вообще не было никаких комплексов насчет собственной персоны. Со своей, весьма симпатичной, внешностью и атрибутикой в виде тугого, упругого бюста и не менее впечатляющих бедер она могла свободно выбирать себе партнеров, поэтому не принимала близко к сердцу, если ей отвечали отказом. (Впрочем, мне не были известны такие случаи; лично я — не в счет.)

— Деловые, — поправил я Милку. — Когда у человека есть цель — тем более высокая, — ему легче живется.

Конечно же я соврал. Не было у меня никакой цели. По крайней мере, жизненно важной. После армии я жил как трава перекати-поле — без корней и привязанности к чему-либо. Наверное, во мне что-то надломилось. Когда долго и постоянно видишь вокруг себя кровь и смерть, старится душа. Временами я казался себе столетним дедом, хотя и пытался скрыть это состояние при помощи разных ухищрений.

— Кстати, о деле… — Черты лица Милки мигом затвердели, и через ее по-детски невинные сапфировые глазищи вдруг проглянула цепкая хищница, которая не упустит своего момента и задерет жертву в мгновение ока, стоит только зазеваться. — Ты думаешь продавать квартиру?

— Здравствуй, Дедушка Мороз, борода из ваты… Ты долго думала?

— Нет. Мысль эта пришла мне в голову сегодня, прямо с утра.

— Милка, что-то я не врубаюсь… — Моя собеседница, судя по всему, говорила совершенно серьезно, и от ее тона у меня внутри вдруг натянулись все струны. — Ты что несешь?! Почему я должен продавать свою квартиру? А сам что, бомжевать пойду?

— А зачем тебе две квартиры? И потом, жилье сейчас в большой цене. Можно сорвать приличный куш. Двести тысяч убитых зеленых енотов не гарантирую, но сто пятьдесят точно можно поднять. Уж для тебя я постараюсь не продешевить. У меня на примете есть заинтересованный клиент из богатеньких.

— Две квартиры… — Я тупо уставился на Милку: о чем она щебечет? — Где ты нашла вторую?

И тут меня пробило, словно током ударило: неужели что-то случилось с моими стариками?! Но задать Милке этот страшный вопрос я не успел.

— По соседству, — ответила она. — Постой, постой… Так ты не в курсе? Оба-на! Тогда веди меня в ближайший кабак. Это дело надо обмыть.

— Какое дело, черт тебя дери?! — рявкнул я со злостью. — Что ты тут устраиваешь мне «Поле чудес»?! Может, сразу слово назовешь… Милка-темнилка.

— Чего проще… — Милка широко улыбнулась. — Тот старикашка, который жил над тобой и недавно отдал Богу душу, завещал тебе все свое движимое и недвижимое имущество. У него, как оказалось, нет никого из близких. Счастливчик ты, Алекс… Кто бы мне от своих щедрот хоть тысяч сто зеленью отвалил. И почему мне попадается одна нищета?!

Вопрос был чисто риторическим, но, судя по тону, выстраданным. Однако мне было не до ее переживаний.

— Откуда знаешь? — спросил я с невольной дрожью в голосе. — Мне, например, об этом ничего не известно. А я бы должен узнать это в первую очередь. Не так ли?

— Узнаешь. После оглашения завещания. Скажу только одно: у директора нашей фирмы хорошо налажена связь с юридическими конторами и милицией.

— Понял…

Меня вдруг залихорадило. И не потому, что Африкан сделал мне (с чего бы?! но это вопрос второго плана) такой царский подарок. Теперь получалось, что я главный подозреваемый! Все сходится: завалил старика, чтобы получить шикарное наследство. Пока квартиры в цене, как доложила Милочка. Кто мне поверит, что я ни сном ни духом не ведал о завещании? Никто.

Мотив налицо, исполнители тоже. Пригласил армейского друга, хорошо выпили для храбрости и сделали свое черное дело. Тем более что нам к крови не привыкать, а бойца спецподразделения никак нельзя причислить к «мягким и пушистым». А если учесть, что Пеха уже слинял из города…

Ну и ситуация. Я беспомощно оглянулся. Кажись, приехали, вылезай. Станция Хацапетовка. Конвой наготове, «браслеты» уже ждут. Посадят в СИЗО, и доказывай потом, что ты не верблюд.

Отказаться от квартиры Африкана! А что, это идея. М-да… Слабоватая идейка. Вызовет еще большие подозрения. Это называется заметать следы. Ведь не исключено и ограбление. Вдруг я позарился на какие-нибудь ценности или большие деньги, хранившиеся у старика под матрасом? Сейчас и за тысячу рубликов могут порешить, а уж за большие деньги — и подавно.

Влип. По самое не балуй. Милка что-то еще щебетала над ухом, а я уже мыслями был очень далеко. Может, рвануть вместе с Пехой в наемники? Дорожку он уже проторил, здоровье у меня отменное, боевой опыт есть… А когда тут все сварится — вдруг все-таки убийцу найдут, — я вернусь. Чистый перед законом и при деньгах.