– Они говорили мне, чтобы я там больше не ставил машину. Я не обратил на их слова внимания, продолжал парковать грузовик там же, вот они и заговорили по-другому. – Минна оторвал обе руки от руля, демонстрируя свое полное безразличие.

Он не совсем убедил нас.

– Это чье-то послание тебе, – сказал Тони.

– О чем это ты? – спросил Фрэнк.

– Я всего лишь говорю, что это послание, – заметил Тони. Я понял, что ему хочется спросить о Матрикарди и Рокафорте. Были ли они замешаны в этом деле? Не могли ли защитить Минну и предотвратить надругательство над его грузовиком? Нам всем хотелось задать эти вопросы, но мы не решались, и вот Тони первым сделал попытку все выяснить.

– Да, но что ты пытаешься этим сказать? – поинтересовался Минна.

– Долбаноепослание, – импульсивно выкрикнул я.

– Ты отлично понимаешь, что я имею в виду, – проговорил Тони, не обращая на меня внимания.

– Да, возможно, – кивнул Минна. – Но объясни мне своими словами, а не намеками. – Я почувствовал, как в нем медленно закипает гнев.

– Велите мне все это трахнуть! – Я вел себя как ребенок, который творит бог знает что, лишь бы отвлечь родителей от ссоры.

С Минной этот номер не прошел.

– Спокойно, шут, – бросил он, не сводя глаз с Тони. – Скажи мне, что ты имеешь в виду, – настаивал он.

– Ничего особенного, черт бы меня побрал, – пробормотал Тони, стушевавшись.

Минна резко свернул к тротуару возле пожарного гидранта на углу улиц Берген и Хойт. Двое черных сидели на бордюрном камне и пили что-то из пакетов. Заметив грузовик, они оторопело уставились на него.

– Скажи мне, что ты имеешь в виду, – не унимался Минна.

Они с Тони смотрели друг на друга, а остальные замерли сзади. Я с трудом проглотил несколько рвущихся наружу фраз.

– Я хотел сказать только то, что кто-то посылает тебе сообщение. – Тони моргнул.

Это окончательно разъярило Минну. Они с Тони заговорили на повышенных тонах, совершенно игнорируя остальных присутствующих, причем чаще всего повторялось слово «послание».

– Думаешь, ты что-то понимаешь, – прошипел Минна.

– Если я что и понимаю, так это то, что они сделали с твоим грузовиком, Фрэнк. – Тони сильно топнул ногами по слою битого стекла, валявшегося на полу.

– Нет, ты сказал кое-что еще, мистер Дики-врежьте!

Первый раз я услышал, как Минна употребляет рожденное моим речевым тиком слово – мистер Дики-врежьте. Уж не знаю, слышал ли он от меня это слово или со злости сам придумал его. Я до сих пор не могу сказать, какое все это имело для меня значение. Ясно было одно: в отлично отлаженном механизме наших отношений произошел серьезный сбой, убей меня бог, не знаю, как и почему.

– Я не мог сдержаться, увидев все это, – оправдывался Тони. – Кто-то перебил в машине все стекла.

– Вообразил себя слишком большим умником, да?

Тони смотрел на Минну во все глаза.

– Хочешь стать героем, как Аль Пачино в «Скарфейсе»?[5]

Тони ничего не ответил, но он понял, на что намекает Минна. Аль Пачино был не просто любимым актером Тони – тот считал его настоящим колоссом, возвышавшимся над ним и загораживающим ему все небо.

– Вот только подумай об одной вещи, – продолжал Фрэнк. – Скарфейс добился, конечно, многого, да только кончил очень уж плохо. Почему-то никто никогда этого не помнит.

Несколько мгновений я был уверен, что Минна сейчас ударит Тони, подкрепив свои слова ударом как аргументом. Кажется, Тони ждал того же. Вдруг гнев Минны стал стихать.

– Вон. – Он махнул рукой вверх, на помятую крышу грузовика. Ни дать ни взять Цезарь, указывающий перстом на небеса. – Вытряхивайтесь.

– Что? – удивился Тони. – Прямо здесь?

– Вон, – спокойнее повторил Фрэнк. – Топайте домой пешком, вы, тупые бараны.

Мы оторопело смотрели на Минну, хотя его слова были предельно ясны. Грузовик остановился кварталах в пяти-шести от приюта, не дальше. Но нам не заплатили, не напоили нас пивом, не угостили горячим вкусным пончиком. Я так и чувствовал вкус разочарования – как будто надкушенный пончик оказался без сахарной пудры. Тони открыл дверь грузовика, опять подпихнув при этом многочисленные осколки, выскользнул из него, а за ним послушно последовали все мы. Мы стояли на тротуаре растерянные, щурясь от яркого света.

Минна поехал прочь, оставив нас неловко топтаться посреди тротуара перед двумя алкашами, сидевшими на бордюрном камне. Они удивленно глазели на нас – нелепых белых мальчишек, невесть откуда взявшихся перед ними. Но нам тут ничего не угрожало, как и мы не представляли для них никакой опасности. Однако было что-то настолько унизительное в том, как Минна выгнал нас из машины, что нам казалось, будто вся Хойт-стрит потешается над нами – респектабельные дома пренебрежительно усмехаются, а дешевые кафешки откровенно хихикают. Мы не могли простить себя. Пусть другие болтаются по улицам, но только не мы. Мы ездим с Минной. Нам теперь было о чем подумать, он все правильно рассчитал, зная цену того дара, которого нас лишил.

– Тупой баран, – выразительно проговорил я, делая ударение на каждом слоге, обогащая слова нелепой интонацией, неизбежной при моем тике. Потом я чихнул, сморщившись от солнечного света.

Гилберт и Дэнни посмотрели на меня с отвращением, Тони – что было гораздо опаснее – со злобой.

– Заткнись, – бросил он сквозь зубы дрожащим от холодной ярости голосом.

– Заставьменяэтосделать, тупойбаран, – выпалил я.

– Тебе лучше придержать язык, – предупредил Тони, подбирая с земли какую-то деревяшку и направляясь ко мне.

Гилберт и Дэнни осторожно попятились назад. Я бы с радостью присоединился к ним, но Тони прижал меня к какой-то машине. Черные, откинувшись назад и опершись на локти, задумчиво продолжали пить из пакетов.

– Дики-врежьте, – проговорил я, пытаясь сдержать еще один чих, от которого у меня зачесалась шея. Я покрутил головой и снова сказал: – Дики-врежьте! Дики-смажъте! – Я, как то не раз случалось, попал в ловушку: не мог справиться с речевым тиком и даже не понимал пока, с какой силой эти слоги вцепились в мое существо, заставляя выталкивать, выплевывать их наружу. Тони же воспринимал мои речевые спазмы как оскорбление, ведь «Мистером Дики-врежьте» его назвал Минна, а теперь я бросал ему это прозвище в лицо.

Тони занес надо мной палку – какую-то обломанную рейку с остатками пластмассы на ней. Я смотрел на него, ожидая боли – так же, как недавно ждал боли Тони, попавший минуту назад под горячую руку Минны. Однако Тони подошел ко мне поближе и схватил меня за воротник.