Диггер наконец-то попал по мячу, и зрители поддержали его громкими воплями.

— Теперь вероятность выигрыша выросла до двадцати семи процентов, — важно сообщил Джорджи.

— А ты как считаешь, Джек? — спросила Джейни.

Не знаю. Мне не нравится игра.

— Представь, мне тоже. — Она с улыбкой взъерошила ему волосы и прижала к себе его личико. Лишь бы ее сейчас видел Зизи!

На беду, как часто случается, когда люди пытаются направить полет купидоновых стрел, поражена была нежеланная мишень: стрела сразила не Зизи, а Селдена Роуза.

Несколько минут назад, оставляя машину в длинной цепочке автомобилей на безымянной задней улочке Истгемптона, он поклялся, что в последний раз опускается до подобных увеселений. (Он опять заблудился, потому что никто в Хэмптоне не мог толком указать направление, ограничиваясь подсказками вроде: «Это за „Эй энд Пи“», будто он знал, где находится «Эй энд Пи».) Наткнувшись на вереницу припаркованных машин, он поехал вдоль нее, еще не уверенный, что доберется таким образом до бейсбольного стадиона, злясь по пути, как бессмысленно складывается для него лето. Все уик-энды были плотно забиты встречами, вечеринками, торжественными церемониями (открытиями магазинов, кинотеатров, художественных выставок), и всюду надо было присутствовать обязательно, кровь из носу, как будто это делало тебя избранным. Но он повсюду сталкивался с одними и теми же людьми. Когда на протяжении одного уик-энда видишь на шести сборищах одни и те же лица, разговоры становятся нестерпимо банальными. Селден уже решил, что хэмптонский свет — как богатые детишки в дорогом летнем лагере, постоянно нуждающиеся в дурацких увеселениях.

Он примкнул к группе людей, пересекавших подобие школьных спортивных площадок. Селден был не против пообщаться, но предпочел бы проводить время с большей пользой. В Лос-Анджелесе, при всей грубости манер, если это можно было на звать манерами, общение все-таки способствовало успеху сделок и приятных знакомств, здесь же все сводилось к тому, чтобы тебя «увидели», как будто иначе ты провалишься сквозь землю. Бессмысленное времяпрепровождение! Сжимая бокал дешевого шампанского и рассеянно кивая, Селден сомневался, что всех этих людей интересуют красота, природа, истинные человеческие связи, а не просто случайные встречи в одних и тех же местах. Машинально называя имя очередной безликой молодой особе в черном, с блокнотиком и в наушниках, он пожалел, что не послушался внутреннего голоса и не выбрал прогулку на своей яхте.

Он непременно поднял бы парус, если бы не эта чертова Джейни Уилкокс, думал он, сердясь. Уже месяц он выставлял себя дурак дураком, стараясь бывать всюду, где

Бывала она, воображая, что, привыкнув к нему и узнав его получше, она оценит его по достоинству. Но Джейни его упорно отвергала, презрительно отвечая на его предложения поужинать вместе: «Что вы, Селден, ужин в субботу вечером в Хэмптоне в июне? У меня приглашения на четыре вечеринки!» Селден уже готов был смириться с мыслью, что она им не заинтересовалась и никогда не заинтересуется. Напрасно он целый месяц воображал, будто Джейни Уилкокс расцветет, если забрать ее из этого бессмысленного общества, ведь он почему-то наделял ее той же самой любовью к красоте и к искусству, которая была у него. Она могла подолгу (и на удивление разумно, учитывая отсутствие высшего образования) говорить о литературе, кино и живописи, но он уже догадался, что это никак не связано с подлинным интересом к искусству, что это вульгарный светский фокус, призванный привлечь к ней внимание и повысить ее рейтинг.

Торопясь вдоль изгороди позади основной базы, Роуз твердил себе, что напрасно теряет на нее время. В Нью-Йорке сотни утонченных молодых красоток, а он — завидный одинокий мужчина. Если Джейни Уилкокс ему не по зубам, то надо скорее продолжить поиск: наверняка его ждет находка не хуже, а то и лучше Джейни… Но характерный звук удара битой по мячу прервал его размышления, и он стал следить за мячом.

Мяч взмыл высоко над третьей базой, и он, провожая его взглядом, увидел Джейни между сыновьями Джорджа Пакстона. Его тут же покинула недавняя решимость. Казалось, он видит фотографию, сделанную скрытой камерой: лицо Джейни было сейчас необыкновенно нежным. Она прижимала лицо мальчика к своей груди (как бы Селдону хотелось оказаться на его месте!) и сияла добротой, прямо как Мадонна кисти Рафаэля. У него заколотилось сердце, мир обрел равновесие: оказалось, что он с самого начала сумел разглядеть ее сущность. Необходимо спасти ее от нее самой, ведь она губит себя, ступив на путь поверхностности и легкомыслия, и его долг помочь ей снова обрести в жизни смысл. Он представил ее склонившейся над их собственными детьми (которые будут, ясное дело, посимпатичнее детей Джорджа), а потом, словно его планам благоволила сама судьба, встретился с ней глазами, и они обменялись понимающими взглядами.

Во всяком случае, Джейни ему помахала. Селден решил, что рука ее не уступает изяществом трепетному крылу бабочки.

Джек Пакстон боялся, что его стошнит. Напрасно он согласился съесть этот хот-дог! А что делать, когда тебя подбивает старший брат? И вот сейчас, находясь на стоянке, среди толпы взрослых, Джек чувствовал в желудке признаки подступающей рвоты. Больше всего в жизни он боялся, что рвота пойдет носом. Однажды с ним такое случилось в трехлетнем возрасте. Это было самое раннее его воспоминание об отце. Тогда его стало тошнить, он сказал: «Папа, меня вырвало через нос», а отец ответил: «Я знаю, сынок», — и сразу после этого ушел из дома.

Джек почувствовал, что у него отхлынула от лица кровь. Матч закончился, но взрослые, как всегда, слишком долго расходились.

На Флаинг-Пойнт-роуд устраивают коктейль, — говорила Родити Дердрам, похожая на тявкающую собачонку, путающуюся у людей под ногами и требующую внимания.

— Не знаю… — протянула Патти, поглядывая на Диггера, чувствуя запах его пота и мечтая о любви Ей хотелось прижаться к нему, приникнуть к его великолепно сложенному телу (в нем было 6 футов 4 дюйма роста, весил он 180 фунтов), утонуть в его всегда загадочных глазах — широко расставленных, похожих на драгоценные камни в овальной оправе. Она знала, что Диггер тоже думает о ней: он крепче стиснул ей талию, склонил к ней голову и подмигнул.

Этот обмен интимными сигналами не ускользнул от внимания Джейни. Изнывая от жары, разрываясь между влечением к Зизи и желанием его наказать, для чего пришлось бы уделить внимание Селдену, она была поражена этими свидетельствами близости между мужчиной и женщиной. Джейни всегда думала о любви как о каком-то смутном, неопределенном чувстве, но сейчас, когда сияющая толпа подалась к машинам, она вдруг увидела в любви определенность, форму, выражающуюся в жестах, в действиях. Ей захотелось того же, чем обладала сестра. Посмотрев на троих мужчин-Диггера, Зизи, Селдена, — Джейни убедилась, как невзрачен Селден по сравнению с рослыми, полными энергии Диггером и Зизи. Селден пытался обратить на себя ее внимание, оттесняя ее от остальных. Она поняла, что никогда не испытает такого чувства к нему, нечего и пытаться. Это значило, что на Селдена придется махнуть рукой, как бы полезен он ни был для осуществления ее целей.