для объятий, как в пах прилетел мощный удар хлипкой ножки. Из лёгких вышел, не заходивший туда, воздух. Я заскулил и согнулся.

— Ты кто? — мальчишечий голос пронёсся по комнате — Откуда про нас знаешь? — я не видел собеседника, но по направлению удара, смог предположить, что стоит он передо мной.

— Эдуард, говорю же. — ёрзая в полусогнутом положении, пропищал я. Стоило переехать к девушке, стал регулярно отхватывать по яйцам. Говорил отец, будь аккуратнее, все бабы — ведьмы.

«А мама?»— спрашивал десятилетний я.

«А мамка твоя — моя любимая ведьма. Её чары на меня не действуют.» — отвечал батёк.

Боль не отступала, я вскинул глаза к потолку. Что ж такое — то…

— Откуда узнал про нас, щегол? — мальчишка, видно, подошёл ближе и приподнял меня за подбородок. Я знатно прифигел, но противится не стал — Откуда взялся?

Мне сжали щёки, поэтому дальнейший диалог выглядел комичнее некуда:

— У меня тут встреча. — я решил слукавить. Пацан, очевидно, знает больше, чем я. Незачем раскрывать карты.

— С кем? — щёки сжали сильнее.

— С Сашкой! — я выпалил популярное русское имя. В случаях 8 из 10 срабатывает. У каждого первого русского есть знакомой Сашка. У каждого второго есть родственник Сашка. То ли дело, Артемий…

— С каким Сашкой? — чёрт, не прокатило. Что делать?

— С средним. — если врёшь, ври до конца. Чего уж. Их пятеро, средний же должен быть, да?

Лицо моё рывком отбросили в сторону. Боль уже отходила, поэтому я выпрямился.

— Санька, подь суды! — в комнате послышалась ещё одна пара ног. Кто — то снова зарядил промеж моих настрадавшихся ляшек, но уже сзади. Я припал на колени, заорав.

— ДА ЕДРИТЬ — КОЛОТИТЬ!

Маленькая ручка толкнула меня в затылок и оставила хватку на шее сзади, сжимая место сонной артерии.

— Какой Эдуард, сволочь? Я никаких Эдуардов не знаю! — на слух, голос принадлежал пацану лет восьми. Хотя, судя по хватке, это был какой — то гном — качок. Я почти заплакал. Машка не предупреждала, что в этом месте пострадает моё мужское достоинство. Даже не так… Машка не предупредила, что здесь я потеряю своё мужское достоинство.

— Ладно — ладно! Я от Машки! Она вас найти всех приказала! — выпалил я.

Хватка стала менее сильной.

— От Манюньки? — голос, что я слышал первым в миг изменился до неузнаваемости. Угрожающая интонация моментально стало детской и наивной. Мой прищур от боли превратился в округлённые зенки от удивления— А она тут? Она — то пришла?

Я кивнул, позабыв, что мы все в темноте. Когда меня толкнули в бок ногой, я выкрикнул:

— Да! Да! Мы вместе приехали, блин! Хватит меня бить!

Хватка исчезла также резко, как и появилась. Топот послышался в коридоре, при чём он отдалялся с каждой секундой. Я выдохнул.

— Эдуард, говоришь? — девичий голосок заставил меня вздрогнуть — Давай поиграем, Эдуард?

Вернулся я полностью измотанным от девчачьих потягиваний за волосы. Трое девчонок, одной три года, второй пять лет и самая старшая, девятилетняя, быстро взяли меня в оборот и активно катались на мне по всему мотелю. Я был осликом, был пони, был козлом, свиньёй и кабаном. Меня заставили кричать, как петуха, заставили прыгать, как цаплю. Я даже разыгрывал «высиживание яйца». И что же я увидел, когда уставший ввалился в номер к Мане?

Она, весело общаясь, сидела на кровати вместе с этими демонами. Два пацана, восьми и десяти лет, сидели по бокам от розововолосой, а девчонки, которые, к слову, были позади меня, уже активно рассматривали растрёпанный пучок Мани.

Теперь, когда я увидел их при лучшем свете, выглядели они довольно пугающе не только «на вскидку». Меня чуть не вывернуло. У первого мальчугана, которому восемь, вместо глазницы зияла чёрная окровавленная дыра, с навечно вытекающим содержимым. Кровь циркулировала сверху вниз, не достигая никакой поверхности. Голубая выглаженная рубашка заляпана чёрными и алыми пятнами. Волосы все испачканы в грязи. Штанина одна и вовсе оторвана. Маленькая ножка вся исцарапана когтями и испещрена порезами, на вид, от перочинного ножика. С другой стороны, вытянув ноги, сидел братишка пацана. Этот встретил меня первым. Мне поплохело, когда я увидел, что у него срезан скальп. Парнишка в остальном был «целым», если это можно так назвать… Такая же голубая рубашка, как и у младшего, но вся изрезанна в лохмотья. Кровь также, в призрачном состоянии, до сих пор сочилась на ткань и сквозь неё. Штаны просто испачканы, карманы вывернуты наружу. Сидит босиком. Вот только маленькие ступни изгвазданы мелкими глубокими точками, словно его заставляли ходить по гвоздям.

Две девчонки в цветастых платьицах уселись впереди Машки, поджав босые ножки. Платья целые, что удивительно, только грязные и мокрые. Из — за высоких хвостов, что сильно стягивали волосы, на двух головках, можно было заметить синие полосы на детских шейках. Их душили. Полосы были довольно тонкими, душили либо жгутом, либо леской.

Внутри всё переворачивалось. На глаза начали накатывать слёзы.

Последняя девочка, самая младшая. Стояла позади Машки и с нескрываемым восторгом всматривалась в розовые волосы моего «начальника». У девчонки был прострелен лоб. Меня пошатнуло, не удержав равновесие, я «выпал» из комнаты, оказываясь наполовину внутри, наполовину снаружи, номера. Мне стало дурно. Теперь из глаз уже покатились слёзы, целым водопадом. Тело начало содрогаться в конвульсиях, я подтянул ноги к груди, полностью оказываясь в коридоре. Свернувшись калачиком, я зарыдал.

Что за мразь это сделала? Что за сволочь?

Я старался сдерживать всхлипы, чтобы не побеспокоить собравшихся.

Кто — то активно начал тянуть меня за штанину. Я открыл заплывшие глаза. Сквозь дверь просовывалась детская ручонка и судя по всему, девичья, платья были с короткими рукавами.

— Чего тебе? — всхлипывая, спросил я. Голос дрожал и были каким — то даже сиплым. Удивительно. Давно я так не плакал.

Через фанерную дверь просунулась девичья голова, с высоким хвостом. Самая младшая всматривалась в меня своими зелёными глазками.

— Вас Маняня зовёт! — объявила она.

Уж что — что, а идти сейчас к этой бесчувственной ведьме у меня желания не было. Особенно со слезами на глазах. Я посильнее сжался и зарылся в коленях.

— Не хочу. — звук был глухим, я говорил куда — то внутрь себя.

— Маняня о — о — очень просит! — настаивала девочка — Ну пофалуйста!

Я выглянул одним глазом, она всё также не сводила с меня взгляда. Ну, за что мне это?

Хотя, ладно. «За что», предположим, я знаю, а вот почему именно мне?

Я разогнулся и уселся посреди коридора.

— Пойдёте? — эта малышка была куда