— Что вы имеете в виду? Если не милиция, не департамент, не родительский комитет…

— Ну… — поджала бледные губы директриса, — есть такая информация… В общем, у учителей в подобных случаях бывают всякие сложности. У этого Соболева вполне могут найтись криминальные знакомства… Вы же знаете, мальчик он трудный, по таким колония плачет… Сейчас ведь ужасное время… Стоит лишь, как эта шпана выражается, заказать человека… А кроме того… Есть ведь и разные общественные организации… иногда, — понизила она голос, — экстремистского толка. Были уже подобные случаи. Поверьте, обращаться в милицию бесполезно. У них все схвачено.

— Это вы насчет «Струны», что ли? — я невольно рассмеялся. Над полугодовой давности газетной статейкой только ленивый не смеялся. Все было понятно, пресса желтая, сенсация жареная, хотя написано и весьма лихо. Виктор Паклин, заслуженная акула пера, вновь оказался в своем репертуаре.

— На вашем месте я бы не смеялась, — сухо заметила Антонина. — Да, конечно, в той статье сильно преувеличено, но дыма без огня не бывает. Так что подумайте, хорошенько подумайте, Константин Дмитриевич. Увы, я могу лишь просить — у меня нет формальных оснований для увольнения, тем более вы с вашим характером еще шум бы подняли… совершенно ненужный шум. В первую очередь вам самому. Вы этого не видите, а я вижу. Прислушайтесь к моим словам, Константин Дмитриевич… Я же вам только добра желаю.

— Хорошо, Антонина Ивановна, — сказал я, поднимаясь со стула. — Я обещаю вам, что подумаю. Но уходить из школы не буду, мне здесь нравится…

О том, что мне бы только переаттестацию пройти, после чего из гадюшника надо линять, я дипломатично умолчал. Пускай Антонина видит, какой я патриот здешних стен…

Уже выходя из кабинета, я невольно обернулся. Директриса, прищурясь, глядела на меня. С грустью глядела и, как мне показалось, с пониманием.

— Мы не опоздаем? — бросил я взгляд на серебристый браслет часов.

— Вроде не должны, — рассеянно бросил Женя. — У нас резерв еще получасовой. Наоборот, ждать будем, пока остальные подтянутся. Кстати, — обернулся он ко мне, — а почему ты отказался вождению учиться? Это ж такое дело, это нужно. Вот повертишь руль — сам поймешь. И Кузьмич тебе тоже все время твердит: учись, мол.

— И пускай себе твердит, — надоедливо отмахнулся я точно от упрямой мухи. — Пока мне и без того дел хватает. И рукопашный бой, и стрельба… Блин, вы из меня что, боевика лепите? Я-то, наивный, полагал, будто в аналитическом отделе работаю…

— Ты до сих пор не понял, что деление на отделы — это условность? — усмехнулся Женя. — Людям «Струны» приходится всем понемножку заниматься, смотря по обстановке. Так что гордись, из тебя тут лепят специалиста широкого профиля.

— Это что ж, и следователем придется поработать? — не удержался я от явно лишнего вопроса. Но Женя понимающе кивнул.

— Хочешь чистенькие ручки сохранить? Похвально, похвально. Только вот не уверен, что получится. Мало нас, понимаешь. Мало! Тебе, небось, поначалу казалось, вон она какая мощная, «Струна», и связи, и деньги, и поддержка сам понимаешь откуда… — оторвав на мгновенье левую ладонь от баранки, он ткнул пальцев в крышу. — А по делу иллюзия это. Не хватает нас на всех, КПД у нас процентов десять от силы. Именно оттого, что народу мало. То есть, конечно, были такие настроения — набрать огромную толпу, поставить задачи — и вперед…

— И через несколько лет «Струна» превратится в одну большую мафию. Или партию, что еще хуже…

— Раньше, Костян, раньше… — уныло откликнулся Женя. — Эту ситуацию Главный Хранитель просчитал, еще когда все начиналось. Главная сила-то не в количестве людей, сила в качестве. И вот потому раз в год мы проходим Испытание Струной. Так вот, об этом среди наших как-то не принято говорить, но есть смертные случаи, есть. Струна недостойных убирает.

— А что мешает пропустить через Струну огромную толпу? — усмехнулся я. — Пускай каждый десятый подойдет, это уже много.

— А про девять десятых подумал? Тоже сказал… — невозмутимо парировал Женя. — Струна тебе что, мясорубка? И, кстати, какое к нам отношение было бы в народе?

— А сейчас какое к нам отношение? — очень искренне удивился я. — По-моему, никакого. Я вот в Дальнегорске вообще про вас ничего не слышал. Хорошо замаскировались.

— Ну, не совсем так. Иногда пускаем кусок информации. Статейка Малкина, к примеру. Полезная вышла статейка. Понимаешь, сволота всякая должна нас бояться. А страх должен быть адресный. Типа обидишь маленького — придут крутые дяди, строго накажут. Для того и галстуки клиентам надеваем. Чтобы не дай Бог нас с мафией не перепутали. Был у меня, к слову, один такой клиент непонятливый. Из этих, «новых славян». Все откупиться пытался, все выяснял, кому дорожку перешел. А всего-то надо было дяде сына своего не обижать. А то, видишь ли, ручонки шаловливые… Короче, один ремень мы его схарчить заставили, второй… На третьем дошло. — Женя рассмеялся, явно вспоминая незадачливого папашу.

— Так что, Малкин разве ваш человек? То есть наш… — немедленно поправился я.

— Не-а… Зачем он нам такой? Просто слили выверенную дозу информации, он зацепился. Ему наши потом конвертик прислали, как бы второй гонорар. Раза так в три побольше того, что в газете он получил. Типа «работа проделана большая, полезная»… Так ты представляешь, этот урод вообще перестал для нас писать. И конвертик со всем содержимым отослал на абонентский ящик, который мы ему вместе с материалом залили. Типа «чтобы больше никогда… я честный человек… вы подтвердили мои худшие подозрения…» Вот, а ты спрашиваешь, наш ли это человек. Зачем нам такие нервные? Спринтеры, блин, с коротким дыханием… — со вкусом процитировал он.

Когда Женя ударил по тормозам, я сперва даже не понял, что случилось. Просто дернулась грудь, наискось перехваченная ремнем безопасности, неприятно екнуло в животе, а серая лента шоссе застыла, словно убитая змея.

— Ты чего? — вырвалось у меня, но Женя явно не собирался пускаться в объяснения. Спина его отвердела, руки вздулись веревками вен, а отраженный зеркальцем взгляд сделался злым и колючим.

Впрочем, причина отчетливо обрисовалась впереди. Метрах в двадцати от нас, поперек полосы, стояла милицейская «Волга» с включенной мигалкой. И направлялся к нам постовой с полосатым жезлом, и вид он имел какой-то встрепанный и диковатый.

Что такое? С каких пор милиция тормозит «Струну»? Что наши номера известны всем местным гаишникам, я не сомневался. А мы к тому же ничего и не нарушали.

— Костян, — почти не разжимая губ, процедил Женя, — не дергайся и не пытайся геройствовать. Сиди тихо, я разберусь сам.

— Да что вообще творится? — отчего-то прошептал я.

Не отвечая, Женя быстро выхватил «мыльницу», с бешеной скоростью принялся давить кнопки. Потом, щелкая замком дверцы, сказал:

— Тебя это не касается. Главное — ни во что не встревай. Наши сюда уже едут.

И уже вылезая наружу, посоветовал: