Он никогда не рассказывал Шарлотте об этом инциденте. К тому времени, как она появилась в саду, неся поднос с лимонадом, миссис Барклей уже лежала в шезлонге и спокойно закуривала. А Джонатан весь горел от воспоминаний о ее жадных губах, приникших к его чреслам…

Он отогнал воспоминания прочь и повернулся к Шарлотте:

— Я подожду здесь, пока ты всех соберешь в зале заседаний. Ты подашь мне сигнал — попросишь кого-нибудь закрыть дверь. Тогда я примусь за работу. Мне понадобится минут десять; не выпускай их, пока я не скажу тебе.

Шарлотта почувствовала его руку на своем плече, пальцы чуть сжались. Она заглянула в его темные глаза и увидела знакомую отвагу и напряженность.

— Хорошо, — прошептала она, думая о разбившихся колокольчиках, завернутых в зеленый шелковый шарф. Джонатан вернулся к ней в то время, когда она думала, что больше никогда его не увидит.

Стоило Шарлотте подойти к Марго, как она сразу же узнала ее духи от «Эсте Лаудер». Шарлотта знала, что Марго никогда не пользуется продукцией «Гармонии». Ее ванная комната в доме и личная ванная при ее кабинете были заполнены продукцией фирм «Клиник», «Ланком», «Элизабет Арден», словно ей хотелось показать, насколько она презирает компанию, которой всегда хотела владеть.

Марго повернулась, и Шарлотта заметила морщины ярости, проступившие вокруг ее глаз. Улыбка предназначалась для посторонних. Марго всегда была мастерицей пускать пыль в глаза, поэтому она и стала вице-президентом по связям с общественностью.

Увидев, как Марго опустила взгляд на ее шею, Шарлотта сразу поняла, на что смотрит пожилая женщина. Шарлотта не всегда носила медальон династии Цин, а только в те дни, когда нуждалась в душевных силах. Она знала также о том, что Марго, как и ее сын Десмонд, просто умирает от желания узнать, где пропадала Шарлотта тем летом, когда так загадочно исчезла. Но Шарлотта знала и другое: в отличие от Десмонда Марго ни за что не станет ни о чем спрашивать.

Она спросила об этом только один раз.

Шарлотта никогда не забудет, как ее удивило приглашение Марго пройтись с ней по магазинам. Единственный раз, когда Марго была с ней любезна! Шарлотте недавно исполнилось пятнадцать, она была польщена и ничего не заподозрила. Но позже, за ленчем, когда Марго искусно подвела беседу к исчезновению Шарлотты на три недели, девочке стало ясно, ради чего все это задумывалось.

— Шарлотта, дорогая, где вы были с дядей?

Шарлотта тогда не знала этого ужасного слова, которое шепотом произносили вокруг — инцест. Только много лет спустя, когда Десмонд в приступе плохого настроения спросил: «Ты же знаешь, что думает семья о твоих отношениях с моим дедушкой, верно?» — Шарлотта все поняла. Она не сказала двоюродному брату того, о чем он хотел узнать. Она не сказала об этом ни Марго, ни тете Оливии, ни кому-нибудь другому. Она поведала обо всем только Джонатану.

— Шарлотта, дорогая, — поздоровалась Марго, целуя воздух возле ее щеки. — Это ужасно, просто ужасно! Мы с Адрианом решили, что тебе не по силам одной нести такое бремя. Позволь нам помочь тебе. Передай нам некоторые из твоих обязанностей. Ты должна признать, что будет очень разумно, если в момент такого кризиса ты отойдешь в сторону и позволишь руководить более опытным людям.

— Я справлюсь, Марго, — сухо ответила Шарлотта.

Она сразу вспомнила ярость и возмущение миссис Барклей, когда выяснилось, что согласно завещанию Шарлотта получила высший пост в компании. Марго с Адрианом не сомневались, что он достанется одному из них.

— Но, моя дорогая, подумай о пикете на улице с твоей ужасной фотографией! Весь кошмар с животными снова выйдет наружу. Ты уверена, что хочешь снова пройти через это?

Несмотря на внешнее проявление заботы и тревоги, Шарлотта понимала, о чем думает Марго. И ей пришла в голову мысль: «Она так и не простила мне, что я не открыла ей секрета».

— Марго, я созываю совещание.

— Совещание? Когда?

— Сейчас. Вы, Адриан, Десмонд и мистер Сунг. В зале заседаний.

Марго устало вздохнула.

— Я полагаю, дорогая, это может подождать.

— Нет, не может! Вы не могли бы сообщить Адриану?

Прежде чем Марго успела запротестовать снова, Шарлотта пошла дальше по коридору, обходя остальных. Она нашла агента Найта в комнате отдыха сотрудников. Валериус наливал себе кофе из кофеварки. Когда она пригласила его присутствовать на совещании, он согласился, но так, что стало ясно: он бы появился там в любом случае — с приглашением или без него.

Когда семья собралась за одним концом длинного полированного стола в зале заседаний, Шарлотта откашлялась и, незаметно проверив рукой «жучок» в ухе, произнесла:

— Десмонд, прошу тебя, закрой дверь.

И она начала говорить, обращаясь к этой маленькой группе людей, молясь про себя, чтобы Джонатан действовал быстро и его никто не заметил. Слова проснулись автоматически: ее мысли вновь вернулись к фотографии бабушки в десятилетнем возрасте в школе в Сингапуре. Она думала о том, помнит ли Джонатан тот день, когда она представила его бабушке. Он остался тогда на ужин, жадно поедал все, что приготовила пожилая женщина, словно не ел много лет, и рассказывал о себе в ответ на осторожные бабушкины расспросы. Именно тогда Шарлотта узнала его историю, показавшуюся ей потрясающе трагической и романтичной…

Хотя Джонатан родился в Америке, вырос он в Шотландии, на восточном конце Северо-Шотландского нагорья в маленькой деревушке к северу от Данди. Его отцом был богатый американский бизнесмен, приехавший в Шотландию из прихоти: он искал корни своего клана. В то идиллическое лето Роберт Сазерленд встретил Мэри Сазерленд. Никакого родства между ними не было — может быть, только несколько веков назад, — тем не менее Роберт влюбился в нее. Медовый месяц в романтическом Инвернессе предвещал счастливый брак. Через два месяца Мэри уже ждала ребенка, и тогда Роберт Сазерленд привез беременную молодую жену в Соединенные Штаты в свой пентхаус на Манхэттене. Ее ждали официальные обеды и билеты в оперу на весь сезон, но Мэри продержалась лишь до того момента, когда ребенку исполнилось полгода. Тогда она объявила, что хочет вернуться домой. Роберт не стал спорить, потому что их любовь умерла где-то на полпути между шотландским вереском и небоскребами Нью-Йорка.

Расстались они вполне спокойно и по-дружески. Мэри разрешили увезти мальчика, и Джонатан встречался с отцом только во время каникул. За ним присылали личный самолет, и он проводил две недели в Сан-Франциско, в Гонолулу или в Чикаго — как правило, в компании прислуги и телохранителей. А затем он возвращался домой с чемоданом, набитым ненужными дорогими подарками. Когда Джонатану было двенадцать, он отказался провести Рождество с отцом, и Роберт Сазерленд не стал настаивать. А когда мальчику исполнилось тринадцать, его мать заболела и умерла от наследственной болезни сердца.