Истертые буквы старого названия над входом в зал заменили новыми — выпуклыми, чёрными с золотым отливом: Зал Гомера Тиббита. А замызганные деревянные двери заблистали чёрной краской и бронзовыми ручками.

Работая над биографией и готовя юбилейное торжество, Квиллер опросил несметное число горожан, но так и не раскрыл тайны коричневого бумажного пакета.

Тем же вечером Квиллер записал в дневнике:

Гомер был из семьи трезвенников и за всю свою жизнь не выпил и капли спиртного, но очень любил раззадоривать народ. В весьма солидном возрасте, когда ему было уже за девяносто, он носил в кармане коричневый бумажный пакет, а в нём — бутылочку с янтарной жидкостью, к которой нет-нет да и прикладывался. Даже ближайшие его друзья не были посвящены в тайну коричневого пакета. Когда в возрасте девяноста лет он наконец женился, ожидалось, что Рода дознается, в чем тут дело. Но он сумел сохранить эту тайну, унеся её с собой в могилу. У него было замечательное чувство юмора, и он всю жизнь подшучивал над окружавшими его людьми.

Пока Полли отсутствовала, Квиллер много раз получал приглашения на ужин или обед. Одно из них было от Лайла и Лайзы Комптон в их кондо. Четвертым — вернее, четвёртой — к столу они позвали свою соседку, Барбару Хонигер. Квиллер слышал это имя. Барбара регулярно писала письма в колонку «Из-под пера Квилла» и как-то похвасталась перед Комптонами, что получила от «Пера Квилла» столько жёлтых карандашей, что их хватит на первые венцы бревенчатого домика.

Невысокая ростом, Барбара была женщиной с властным характером и острым умом — адвокат с собственной практикой, специалист по недвижимости. Но вне зала суда она ко всем и вся относилась благожелательно.

Застолье у Комптонов всегда выливалось в оживленную беседу, даже при том, что Лайза вовсе не претендовала на звание великой кулинарки. Никто не задавал вопросов о происхождении блюд, которыми она потчевала гостей, все довольствовались тем, что они были отменно вкусны и разговор за столом ни на минуту не угасал.

Лайл. Шикарный ремень ты отхватил, Квилл. Очень мне нравится. А Лайза не разрешает мне покупать кожу аллигатора.

Квилл. Полли они тоже не нравятся, ну и вот, как только она уехала, я взыграл.

Барбара. Когда вы думаете закрывать амбар?

Квилл. Пэт О'Делл со своей командой спит и видит, чтобы им завладеть.

Лайза. Лучше сделай это до того, как температура упадет до нуля и наметет четыре фута снега.

Квилл. Я жду, пока состоится собрание Литклуба. В ближайший вечер я представляю публике нового лектора.

Лайза. Программа изменилась. У него умер родственник. Ты не смог бы выступить вместо него, Квилл?

После многозначительной — ради драматического эффекта! — паузы Квиллер ответил:

— Как вы отнесётесь к созданию тайного общества под названием «Смакователи (ну или дегустаторы) слов»?… Вступать в него могут все, кто захочет… и никаких взносов. — Ответом ему была напряженная тишина, и он продолжил: — Есть одна теория, которая пока ещё окончательно не доказана. Слова имеют не только значение, но и окраску. Ими можно наслаждаться по-разному. Тут самый большой мастер — Диккенс. Вдумайтесь в завершающие строки «Повести о двух городах». — И он процитировал: — «То, что делаю сегодня, неизмеримо лучше всего, что я когда-либо делал; я счастлив обрести покой, которого не знал в жизни».

Его слушатели закивали, бормоча слова одобрения, и он снова продолжил:

— Когда я произношу эти слова, я вкушаю их утонченную прелесть. Читая «Рождественские повести», я слышу лёгкое похрустывание-потрескивание согласных, гласных, дифтонгов, доставляющее удовольствие моим вкусовым рецепторам. — И он процитировал: — «Тут встала миссис Крэтчит, в простом, дважды перелицованном, но зато щедро отделанном лентами туалете — всего на шесть пенсов ленты, но зато какой вид!..» Все знают, — принялся объяснять он, — что есть любители музыки, но мало кто знает, что есть любители слов, осознающие и вкус, и запах, и магию слова, независимо от его значения. Одна успешная бизнесменша — член нашего общества — обожает пять слов из Шекспира: «Из ничего не выйдет ничего». Расположение согласных её успокаивает. Такое отношение к слову, — продолжал Квиллер, — не ограничивается произведениями великих писателей. У Милдред Райкер от удовольствия аж захватывает дух всякий раз, когда, обучая школьников письму на машинке, она диктует им заурядную фразу.

Все встрепенулись — какую? И он удовлетворил их любопытство: «Многие убийства совершаются после полуночи».

Затем Барбара спросила:

— Наверное, все уже видели фотовыставку Тельминых шляп в книжном магазине?

— Говорят, — усмехнулся Лайл, — местной публике витрины нравятся больше, чем шляпы…

— Тельмины шляпы, — пояснил Квиллер, — создавались по эскизам художников из Калифорнии. Для Мускаунти они чересчур экстравагантны. Мне и самому пришлось перебороть себя при виде некоторых из этих творений, но вот посетители локмастерской выставки, говорят, в таком восторге, что даже не могут дождаться, когда к ним прибудет вторая половина, и едут сюда, в книжный магазин, чтобы скорее её посмотреть.

Квиллер был рад знакомству с Барбарой. Ему нравились адвокаты. Он с удовольствием думал о предстоящем знакомстве со Стивеном Бестовером. Он любил деловые посиделки с представителем Фонда К. Алленом Бартером, который был не столько орлом юриспруденции, сколько своим в доску парнем.

Во время двух последних уборок, производимых миссис Фулгров в амбаре… или, выражаясь её словами, «наведения красоты», она так усердно орудовала пылесосом и тряпками, что до смерти напугала сиамцев… Квиллер спасал бедняг от этой, как он говорил, фулгров-кабалы. Мало того, она всегда оставляла записки. Синтаксис её посланий был странный, чтобы не сказать больше.

Дорогой мистер К.!

Коко разбил в ванной бутылку, почему я собрала осколки, чтобы вы посмотрели, что это было.

А было это шотландским лосьоном для бритья, который Полли привезла из одной из своих поездок в Канаду. На следующей неделе рядом с камином валялась разбитая на куски фарфоровая фигурка волынщика с пледом через плечо, в килте и гольфах.

Дорогой мистер К.!

По-моему, это сделал Коко, почему и носился вокруг с дерзким видом. Я сказала ему, что он плохой кот, почему он убежал. Раньше он ничего не ломал.

Истинно Ваша миссис Фулгров

Квиллер уже было начал подозревать Коко в антишотландских настроениях, когда обнаружил за ним ещё один проступок. Коко изодрал в клочки обложку книжки, подарок от Полли. Дешёвая книжка в бумажной обложке, но в ней были стихи — двадцатый век! — которые оба они любили.

Квиллер задумался. Он, этот кот, пытается мне что-то сказать. Может, он считает, что Полли не следовало оставлять Брута и Катту на чужих людей? Кто знает, какие мысли бродят в его котовой голове? Кошки, возможно, куда лучше едят в «Пет Плаза», чем у себя дома.