И он был прав. Брок не давал и единого шанса узнать его ближе.

Шорка, в темноте похожая на быструю крысиную тень у стен, подала им плошки с жидкой кашей и ягодами. Миски были горячими, задубевшие пальцы налились пульсирующей, распирающей их болью. Южанка же подобрала кисет с трубкой и ушла к каменному краю Танной, где села, свесив в пропасть ноги. За все время она не сказала Джо и слова, а с Чонсой болтала, не затыкаясь.

— Хочешь оправдать его в моих глазах? Можешь попробовать.

— Его сын родился с разноцветными глазами, — Джо недолго колебался, покусал губу и вырвал из рук Чонсы (та хотела накормить его сама) кашу, облившись, — Брок думал, что это просто особенность, но потом понял, что дитя владеет малефецием… Он пытался скрыть его. Воспитать сам, — тут брови Чонсы взлетели вверх, потому что это правда не было похоже на Брока, которого она знала. Джо заметил это и хмыкнул, посмотрев ей прямо в глаза, — Но затем ему исполнилось четырнадцать и у него случился припадок. Брока не было дома, а когда он вернулся, вся семья была мертва, его жена, все животные, даже любимая собака его сына. У них была кровь в ушах, из глаз, из носа и рта. А мальчика нигде не было. Всю оставшуюся жизнь он гонялся за ошибкой, которую совершил в молодости.

— И он нашел его?

— Нет. Как не искал.

Чонса замолчала, переваривая информацию. А затем внезапно издала неприличный звук губами и сказала:

— Теперь понятно, почему он решил подохнуть за малефику и юнца. Искупление старых грешков, увы, не так работает.

Джо посмотрел на неё так долго, словно закапывал каждой секундой зрительного контакта на метр в землю. И повернулся спиной, разочарованный, так и не притронувшись к еде.

Им предстоял долгий путь. Время текло иначе в этих узких, полных теней и затхлого воздуха коридорах. Порой они были так широки, что их шаги разносились эхом, словно по тронному залу. Когда тропа сужалась, им приходилось идти по одному, боком сквозь трещины в мокрых скалах. На них сыпалась каменная крошка, компанию им составляли летучие мыши в глубокой спячке — и больше никто.

— Ты точно знаешь, куда идти? — спросил Джо шорку, когда та повела их какими-то совсем путанными тропами, свернув несколько раз в разных направлениях. Ключник подумал, что ходы под горами прорыли гигантские мыши, и от этого стало немного жутко. Он не ждал ответа от ведьмы. Чувствовалось, что юнец ей не нравится.

— Точно, леле, точно, — кивнула она, будто сама с собой говорила, — Я тут каждый камушек знать.

— И этот путь выведет нас… куда? — за каскадом поворотов, природных мостов и переходов Джолант совсем потерял направление. Единственный его ориентир — Танная — остался далеко позади.

— А ты еще не понял? — шорка обернулась на путников с сияющей улыбкой на лице, — Домой!

— Домой? — это Чонса повернулась к ним.

— К нему домой, — ведьма показывала прямо в грудь Джоланту. Тот как раз случайно задел культей стенку и весь побледнел от боли.

— Сантацио, — прошелестел он.

Ему не хотелось вспоминать о том, что когда-то у него был «дом». Он потерял его, мать и имя. Это куда больнее, чем лишиться ноги.

Зато у него был новый отец, пусть не по крови, а по завету — Брок. Был дом — просторные казематы Дормсмута.

Но оставалась маленькая подушечка с можжевельником и лавандой от головных болей. Её своей рукой сделала мама, настоящая мама, а не та, что, как твердили монахи, была Церковью. На подушке волки гнались за лисами по полю из чертополоха. Вышивка давно поистрепалась, засалилась и побелела, но как она грела сердце!

Где теперь эта подушечка? Где теперь Брок? Где его дом?

— Но это невозможно! — воскликнула Чонса, пока Джо переводил дух, — Если бы у шорцев был выход к Дарре…

— Да сдаться нам Дарра, — отмахнулась горная ведьма, — Камни и злые рожи. Осторожно, тут пропасть! Это вы пытаться откусить кусочек сладкая земли.

— Тем не менее, именно вы откусили от нас Сантацио, — заметил Джо без приязни. Он пополз по стенке, стараясь не смотреть вниз, где камни пиками поднимались из недр. Чонса отошла в сторону, любуясь соляными сосульками, что свисали прямо над их головами.

— Я ничего не кусать, леле, — ведьма обернулась на малефику и подхватила её под руку, как в деревнях девочки хватают подружек, — Тем менее — вы быть ещё в Бринморе. Оттуда до Шор еще дорога. Там есть трактир, остановиться. Его держит мой ста-арый друг. Самсон имя.

Она побежала по каменному парапету над пропастью шириной в две дюжины дюймов.

Джо оступился, попытался по привычке опереться на вторую ногу и в мучительно растянутый по времени миг завис над холодной бездной. Чонса была далеко, ведьма вела их вперед, но каким-то невероятным образом она оказалась рядом и дернула за шиворот Джо, откидывая его спиной о стенку.

— Я же сказать — осторожнее.

Падение было бы избавлением. Но увы.

Небо оказалось злым и низким. Джо с Чонсой замерли двумя призраками у границ подземного царства, запрокинув головы и приоткрыв рты. И только они привыкли к завихрениям алых облаков, как из-за них появилось длинное извивающееся тело, изогнулось лентой и медленно исчезло в верхних слоях небес, будто растворилось. Джолант сильнее навалился на плечо малефики от этого зрелища, а она нашла его ладонь и сжала до судороги, пробежавшей до кончиков пальцев. Странное чувство: они ссорились, но их будто объединило то безумие, что они увидели своими глазами. Разделенное надвое, оно переставало быть настолько пугающим.

Ведьма скинула свою огромную корзину у входа в пещеры, что оказался узкой расщелиной. Они стояли на узкой площадке, нависшей над обрывом, как балкон, и все-же сумасшедшая раскинула руки и рассмеялась, танцуя по горному выступу.

— Какая красота! Красота! — она повисла на их плечах, едва не свалила с края, прижалась чумазой щекой к лицу Джоланта, — Представлять! Когда-то так было всегда! Все эти краски, они вернулись!

— Счастье-то какое, — пробурчала Чонса. Выглядела она неважно — плохо спала в последнее время, больше бродила вокруг их нехитрого лагеря в пещерах и беседовала с Нанной.

Джо не нравилась эта дружба.

За Южными склонами погода была мягче. Казалось, что подземный переход был порталом между мирами: с северной стороны снег, праздник конца года и звездное зимнее небо, здесь — весенние ручьи, зеленая листва и алый шрам непроходящего заката. С уступа было все видно, как на ладони. Отцепившись от малефики и ключника, Нанна показала на долину